Оркестр поравнялся с пролеткой Срубова. Загремел. Срубов схватился руками за голову. Для него не стук ног, не бой барабанов, не рев труб — земля затряслась, загрохотал, низвергаясь, вулкан, ослепила огненная кровавая лава, посыпался на голову, на мозг черный горячий пепел. И вот, сгибаясь под тяжестью жгучей черной массы, наваливающейся на спину, на плечи, на голову, закрывая руками мозг от черных ожогов, Срубов все же видит, что вытекающая из огнедышащего кратера узкая кроваво-мутная у истоков река к середине делается все шире, светлей, чище и в устье разливается сверкающим простором, разливается в безбрежный солнечный океан.
Плоты мимо, мимо корабли. Срубов собирает последние силы, стряхивает с плеч черную тяжесть, кидается к ближнему многоэтажному великану. Но гладки, скользки борты. Не за что уцепиться. Срубов соскочил с пролетки, упал на мостовой, машет руками, хочет плыть, хочет кричать и только хрипит:
— Я… я… я…
А на спине, на плечах, на голове, на мозгу черный пепел жгучей черной горой давит, жжет, жжет, давит.
И в тот же день.
Красноармейцы батальона ВЧК играли в клубе в шашки, играли, щелкали орехи, слушали, как Ванда Клембовская играла на пианино «непонятное».
Ефим Соломин на митинге говорил с высокого ящика.
— Товарищи, наша партия Рэ-Ка-Пы, наши учителя Маркса и Ленина — пшеница отборна, сортирована. Мы коммунисты — ничо себе сродна пшеничка. Ну, беспартийные — охвостье, мякина. Беспартийный — он понимат, чо куда? Никогды. По яво, убивцы и Чека, мол, одно убийство. По яво, и Ванька убиват. Митька убиват. А рази он понимат, что ни Ванька, ни Митька, а мир, что не убивство, а казнь — дела мирская…
А Ее с битого стекла заговоров, со стрихнина саботажа рвало кровью, и пухло Ее брюхо (по-библейски — чрево) от материнства, от голода. И, израненная, окровавленная своей и вражьей кровью (разве не Ее кровь — Срубов, Кац, Боже, Мудыня), оборванная, в серо-красных лохмотьях, во вшивой грубой рубахе, крепко стояла Она босыми ногами на великой равнине, смотрела на мир зоркими гневными глазами.
Произведения, собранные в данном сборнике, современному читателю почти неизвестны. До последнего времени они либо совсем не издавались («Щепка»), либо однажды, в 20-х годах, увидев свет, больше не переиздавались.
~~~
>Повесть написана в 1923 году. На обратной стороне рукописи, обнаруженной литературоведом Р. Колесниковой в рукописном отделе библиотеки им. В. И. Ленина (ф. 9, п. 5, ед. х. 216), стоит дата — 23 апреля 1923 г. В том же году повесть была предложена автором журналу «Сибирские огни», но тогдашняя редколлегия ее отклонила. Писатель продолжил работу над произведением, которое постепенно разрасталось в роман. Завершить над ним работу В. Зазубрину не удалось, а рукопись оказалась утерянной. И все-таки премьера «Щепки», спустя несколько десятилетий, состоялась… в «Сибирских огнях» (1989, № 2), в свое время ее отвергших. Публикация повести (вариант 1923 г.) сопровождалась предисловием к ней известного критика, современника В. Зазубрина, — Валериана Правдухина, предисловием, которое также до настоящего времени не публиковалось.