Томас махнул рукой и скрылся за углом ангара. Маша тут же подскочила ко мне.
- Майки, ты ведь поедешь к нам?
- Поеду, если не будешь ругаться.
- Что?! Когда это я с тобой ругалась?! И вообще, мы ведь с тобой теперь пара, нам надо беречь друг друга!
- Ну все, - сказала Нина Александровна - теперь только я буду ругаться! Сели в машину быстро!
Нина Александровна усадила нас в свой новенький с виду 'Мерседес - Бенц' и проследила, что бы мы пристегнулись; я оказался на переднем сидении, а Маша, к ее неудовольствию, на заднем. Вела она машину очень плавно, да и дорога оказалась в превосходном состоянии. Частенько дорога ныряла в лиственный лес, то, что я принял за отдельный город, оказалось просто административным районом Статен-Айленда. Иногда районы находились на значительном расстоянии друг от друга, никаких городков и поселков тут быть не могло, весь остров в целом был частью Нью-Йорка, вот только, никаких небоскребов тут и близко не было. Дома были в основном одноэтажными, редко двухэтажными, экономить землю не было смысла, она была дешевая, место считалось непрестижным, неудобным для проживания. Земельные участки при домах были большими, вот только редко кто ухаживал за ними, хотя фруктовые деревья попадались довольно часто. Работы на острове, для всех, естественно не хватало; больше половины дееспособных жителей ежедневно, ранним утром, садились в свои автомобили и покидали остров. Мой отец Джон Гордон пропадал в рейсах, он был владельцем большого грузовика, и, если простые служащие или рабочие частенько оказывались на улице без работы, то мой отец просто менял маршрут - грузопоток страны был бесконечен. К тому же, на острове он был довольно известной личностью, единственный награжденный медалью Конгресса 'Медаль Почета'. Я вспомнил гнев Томаса, когда он заподозрил, что я назвался фамилией 'Гордон' не по праву, теперь я его вполне понимал. Все это выяснилось в результате беседы с Ниной Александровной, дорога была длинной и мы о многом успели поговорить. Иногда, я видел ее удивленный взгляд после моего ответа, но косить под ребенка я не собирался; в результате разговора я понял простую вещь - все они, здесь, страшные индивидуалисты, вмешательство постороннего человека во внутренние дела семьи, здесь просто немыслимо. При живом отце, никто и не подумает интересоваться моими странностями, мне нужно навести мосты всего с одним человеком, мой отец был зрелым мужчиной, я тоже, есть все шансы договориться.
От моих раздумий меня оторвал голос Нины Александровны:
- Майкл, скажи честно, ты сильно рисковал спасая мою дочь?