— Ох уж мне эти американцы… — проворчал хозяин. Лоб его блестел от пота, как и волосатые руки, которые он упер в бока, оставив на потасканной футболке сальные пятна. — Думают, им везде рады, думают, что они такие влиятельные…
Выудив из кармана мешковатых шорт мятый платок, толстяк протер им лицо и, окинув Марину придирчивым взглядом, сказал:
— Ты вот тоже, хватит прохлаждаться, лучше помоги Ибрагиму убрать за этими свиньями.
— Хорошо, сэр, — кивнула девушка и, шепнув мне: «Труба зовет», выпорхнула из-за стола.
— Пока, — бросил я, задумчиво глядя ей вслед.
Она не ответила. Подойдя к Ибрагиму, остановилась в метре от него и стала что-то рассказывать — судя по его хмурой мине, нечто не слишком увлекательное. Допив воду, я кивнул хозяину, он с явной неохотой кивнул в ответ.
— Вы тоже из этих? — спросил он, когда я уже был на полпути к двери.
Остановившись, я оглянулся через плечо.
— Из Легиона? — уточнил на всякий случай, хотя и так прекрасно понял, о чем речь.
— Ну… да. — Он, видно, обычно звал нас «эти американцы» и «те», не забивая голову глупыми названиями, поэтому и растерялся немного.
— Нет, — сказал я.
«Уже нет» — добавил про себя и снова потопал к двери, провожаемый пристальным взглядом толстяка.
Не скажу, что решение предать Джона Тейлора далось мне просто. С другой стороны, он-то предал меня и еще две сотни человек давным-давно, просто оправдал это благородными побуждениями. Но в тот злополучный день, в Сирджане, моя вера в благородство могущественного полководца взяла и сдохла. С тех пор я не то чтобы просто отбывал номер, но точно не следовал зову сердца, как прежде. Кто-то скажет, что мне следовало просто уйти из вооруженных сил сразу после Мясорубки, кто-то — что не стоило пополнять ряды новоиспеченной армии генерала, решившего на старости лет бросить вызов модному Синдикату…
А кто-то считает, что месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. И потому ни в чем меня не осуждает.
Так можно ли считать благородным мое многолетнее выжидание? Нисколько. И, более того, не возникни особые обстоятельства, я бы, возможно, никогда и не решился на это предательство.
Но случилось то, что случилось. Появился Гопкинс и подцепил меня на крючок.
Уже открыв дверь, я остановился и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на Марину, но ее уже и след простыл. Лишь бармен Ибрагим скучал, опершись на швабру.
— До встречи? — снова осклабился он, поймав мой взгляд.
— Пожалуй, — после секундной заминки бросил я и вышел в солнечный Эль-Бурган.
2031 г., Вашингтон, США
— Это еще что за щегол? — буркнул пожилой автомеханик, покосившись на стоящего за правым плечом напарника.