Или он подделывался под него, маскируясь при помощи лондонского портного, нравился сам себе в роли космополита, знающего европейские обычаи, и не забывающего значения личного обаяния. В этом человеке не было ровно ничего таинственного; хотя, может быть, как раз в этом и заключалась его величайшая таинственность.
— Крайне любезно с вашей стороны, что приехали, — сказал раджа на чистейшем, безукоризненном немецком языке, — Мне остается лишь сожалеть, что не смог предотвратить всех тягот путешествия. Надеюсь, вы довольны моими слугами.
— Вполне, ваше высочество.
— Это хорошо, — сказал раджа, безразлично взглянув в направлении слуг. — Они знали, что ожидало бы их, если я в вашем тоне уловил хотя бы тень неудовольствия. Вы, наверно, устали. Пойдемте в дом.
— Нет, я не устал, ваше высочество. Внимание, которым меня окружали все время, по вашему приказу, превратили неделю пути в сплошное удовольствие. Раньше, чем вступить в ваш дом, я хочу выразить мое нетерпеливое желание возможно скорее приступить к той задаче, ради которой я сюда приехал. Разумеется, я желал, чтобы причина моего прибытия была бы менее болезненной. Я недостаточно знаком с обычаями вашей страны и поэтому не знаю, не совершаю ли я, быть может, бестактность, выражая вашему высочеству мое искреннейшее сочувствие?
— Обычаи этой страны требуют, чтобы о женщинах вообще-то не говорили, — заметил вскользь раджа. Но, во-первых, я не придаю большого значения обычаям страны, коль скоро они идут в разрез с моими взглядами, а во-вторых, разговора на эту тему нам все равно не избегнуть… Но пока оставим это. Прежде всего не благодарите меня; редко бывает так, чтобы у людей оказывалась действительная потребность благодарить кого-либо. Я лично никогда не заслуживаю благодарности. Наконец, простите меня, не употребляйте часто моего титула. Это осложняет беседу. Шаг, три шага, коленопреклонение… это скучно, неправда ли? Итак, еще раз, с приездом!
Брингер молча поклонился.
Они направились к воротам, башни которых пылали. По их проходе, слоны опустились на колени и их головы распростерлись на мраморной площади, тысячи факелов колебались, волновались, смешивались, точно в каком-то танце.
Раджа со своим спутником прошли в ворота и скрылись во тьме. Факелы отстали, точно не посмели перейти по ту сторону ворот. Дошли до конца свода; освобождающая синева встретила их.
В тот же момент с башни ворот раздался троекратный звук трубы. Брингер хотел спросить раджу о чем-то, но промолчал, Он остановился и стал смотреть…
Прямо перед ним, в двадцати шагах, расстилалось четырехугольное озеро, окаймленное мраморными гигантскими плитами, по середине которого виднелся остров; на недвижной глади воды поблескивали, отражаясь, отдельные крупные звезды.