— Он мне кажется верным и беспредельно преданным вам?
Лицо раджи стало холодным.
— Я хорошо ему плачу. Больше, чем могут другие. Это все. Если бы пришел другой, кто мог платить больше, то он ушел бы к тому, и выплюнул мое имя, как сок бетеля.
— Думаю, что вы, ваше высочество, ошибаетесь.
Раджа пожал плечами.
— Всякого человека можно купить, — сказал он, — все дело лишь в цене. Некоторые продают себя за тридцать серебряников, другие — за сто тысяч рупий. Кто продешевит, — часто потом кается и вешается. Тот же, кто возьмет подороже, отыскивает своему поступку моральную подкладку и остается жить. Ни на одной бирже не так важен верный нюх и верное помещение капитала, как на бирже, торгующей людьми, Кто знает и использует часы, когда цены на души падают, тот скупить их все.
— Надеюсь, что вы признаете исключения, — спросил Брингер с подчеркнутой вежливостью.
— Мне они не знакомы, — ответил раджа.
— Считаете и себя продажным?
Индус рассмеялся.
— Наверно. Только боюсь, что я весьма дорог. Это единственно важное. В этом случае человек выше покупщика и выше того, что я называю моральной подкладкой. Вне известной суммы она теряет свое влияние и значение.
— Ваше высочество, — начал Брингер, — если вы намереваетесь и со мною производить такие опыты, то будьте добры сообщить, каким способом я скорее всего смогу покинуть Эшнапур. Этим вы избавите и себя и меня от некоторых весьма неприятных часов.
— Оскорбил я вас? Простите, я вовсе не хотел этого. Простите и поговорим о чем-либо другом. Мы поедем верхом. Любите вы верховую езду?
— Да, если седло и лошадь хороши!
— Ручаюсь за то и другое!
Они прибыли на противоположный берег и вышли. К дереву были привязаны великолепные арабские кони, роскошно, по-индийски, оседланные.
— При игре в поло я считаю лучшим английское седло, но на прогулке в горы несравненно удобнее это чудесное изобретение одного сибарита.
— Брингер почувствовал, что среди пламенного зноя, его вдруг потряс озноб. Он не мог вымолвить ни слова, — спазма перехватила горло.
— Четверо слуг держали лошадей, хвосты которых достегали вызолоченных копыт. Их головы были повернуты к господину, но они не смотрели на него. У них не было глаз; лошади были слепы.
— В впадинах глаз сверкали громадные полудрагоценные камни, величиною с детский кулачек, золотистые топазы, подобные яблокам.
— Это самые красивые экземпляры из моих пятисот лошадей, — произнес раджа. — Выбирайте!
— И ни у одной нет глаз? — спросил Брингер.
— Нет, — ответил индус, изумляясь. — Разве вы находите, что они были бы красивее, чем опалы моего вороного жеребца?