– Связано ли то, что ты начала, с твоей книгой-фантомом?
Я не сразу ответила. Пресловутая книга-фантом. Что она себе удумала? Какую историю из детства или отрочества хотела мне рассказать? Что у нас общего, в реальности или в воображении, что может так ее интересовать?
Я видела в ее глазах мерцающий свет ожидания моего подтверждения и, недолго думая, ответила «да». Да, разумеется, чем-то связано. Я добавила, что писать эту книгу будет трудно, как она может догадаться. Но она была права. Самое время приняться за нее.
Я уловила изменение в своем голосе, твердом, уверенном, и подумала, что ветер переменился. Я перестала быть обескровленным писателем, которого Л. долгие месяцы носила на руках, я стала вампиром, который скоро начнет пить ее кровь. По позвоночнику пробежала дрожь страха и возбуждения.
– Понимаешь, – продолжила я, – мне хочется понять, из чего мы состоим, из чего сделаны. Каким образом нам удается «усваивать» определенные события, воспоминания, которые смешиваются с нашей слюной, растворяются в нашей плоти, в то время как другие нам мешают, подобно острым камешкам в обуви? Как разгадать следы ребенка на коже взрослого, которым, по нашему утверждению, мы стали? Кто может прочесть эти невидимые татуировки? На каком языке они написаны? Кто способен понять шрамы, которые мы научились скрывать?
– Твои? – спросила она.
В ее голосе не прозвучало никакого сомнения.
Я снова помолчала и ответила «да».
Произошло в точности то, на что я надеялась.
Полагая, что я углубилась в самоанализ, необходимый для написания тайной книги, Л. принялась рассказывать о себе. В знак поощрения, солидарности она начала рассказывать об определенных событиях своего детства, юности, о чем никогда прежде не говорила. Безусловно, она расценивала свои откровения как стимул, способный помочь мне призвать собственные воспоминания, вытащить на свет божий мои собственные обиды. Я верно предугадала. Мне достаточно было, чтобы Л. поверила, что я продвигаюсь в работе, чтобы она понемногу поставляла детали, которые без ее ведома будут насыщать мой текст.
Из Л. я создам персонаж ощутимой сложности и подлинности.
Разумеется, в один прекрасный день, когда книга значительно продвинется, а возможно, будет закончена, мне придется открыть ей правду. Тогда я напомню ей, как она отрицала писательство, оторванное от жизни. Я напомню ей убеждения, которые она так стремилась заставить меня разделить и к которым я в конце концов пришла. Я расскажу ей о нашей встрече, о проведенных рядом с ней месяцах, об открывшейся мне очевидности того, что именно она должна стать сюжетом книги. Я расскажу ей о той внезапно возникшей необходимости собрать воедино и в новом порядке все, чем она пожелала со мной поделиться, которой мне поневоле пришлось подчиниться.