Да, в более напряженные периоды жизни я находила время писать.
Но теперь я уже не так молода, и у меня недостаточно сил, вот и все.
Я показала Л., которая живо интересовалась, как именно я работаю, я показала три или четыре свои записные книжки одного размера, в гладкой и мягкой обложке, которые Франсуа подарил мне, когда мы вышли с выставки Эдварда Хоппера. На каждой обложке была репродукция одной из картин художника.
Я веду записи в маленьких книжках. Я люблю их, тонкие и легкие, в мягкой обложке, с разлинованными страницами. Куда бы я ни шла, они лежат на дне моей сумки, я вожу их в путешествия, в отпуск и каждый вечер выкладываю одну из них на ночной столик. Туда я заношу мысли или фразы для текущей работы, но также и другие слова, названия будущих книг, начала историй. Иногда я решаю навести порядок: в течение нескольких недель в одну попадают мысли, относящиеся к текущей книге, тогда как другая предназначена для отложенных работ. Случалось, в периоды кипения у меня бывало по пять-шесть «начатых», каждая соответствовала особому проекту; но заканчивается всегда тем, что я все смешиваю.
Своей издательнице я позволила надеяться, что все хорошо, я использовала довольно невразумительные формулировки, чтобы лгать по-разному: я провожу кое-какие дополнительные изыскания, готовлю почву, укрепляю основу…
Нет никакого повода для беспокойства.
«Я готова начать».
На самом деле я тянула, распылялась, со дня на день и с недели на неделю откладывала момент, когда мне придется признать, что что-то сломалось, утрачено, больше не функционирует.
На самом деле стоило мне включить компьютер, стоило начать размышлять, как раздавался осуждающий голос. Что-то вроде саркастического и беспощадного сверх-я завладело моим сознанием. Оно гоготало, издевалось, подтрунивало. Оно пускалось в погоню за даже еще не сформулированной слабой фразой, которая, выхваченная из контекста, могла спровоцировать взрыв смеха. У меня во лбу, над двумя другими, вылупился третий глаз. Что бы я ни собиралась писать, он видел, куда я клоню. Третий глаз поджидал меня за углом, с самого начала убивал всякую попытку, разоблачал ложь.
Я только что поняла одну страшную и головокружительную вещь: отныне я свой собственный главный враг. Свой собственный тиран.
Иногда меня охватывала мрачная, невыносимая мысль: Л. права. Л. предостерегла меня, потому что видит приближение катастрофы, к которой я двигаюсь.
Я выбрала ложный путь.
Л. пыталась предупредить меня, а я прикидывалась глухой.
* * *
У Луизы и Поля начался учебный год, и я оказалась дома в одиночестве. Я об этом не задумывалась и в каком-то смысле не была к этому готова. Я хочу сказать, что невозможно было предвидеть эту тишину и подозрительную неподвижность, в которой внезапно замерла квартира.