В начале времен Бог бросил арфу на землю и завалился спать, а ее струны, пронизывая все, звенят сами по себе. Не ждите, когда Он проснется, Он слишком много выпил на ночь, смешал все сорта вин и проснется злым, и тогда всем будет еще хуже, так что пусть лучше спит вечно.
Иногда кажется, что мы можем влиять на мир, что у нас есть голос или множество голосов, но, что бы ни сделал человек, до каких бы сакральных вершин ни поднялся он в служении ближним, все равно он не изменит звучания скорбной музыки мира, ведь этот великий человек даже никогда не поймет, что с ним на самом деле происходит. Зачем он посмотрел на звезду? Зачем он почесал за ухом? Зачем он закрыл глаза?
Стоя на четырех крепких лапах, я, лев из колена Иудина, прислушивался к звукам пустыни. Было утро, и я хотел утолить голод. Мои уши улавливали каждый шорох и писк.
Ночью я спал, свернувшись клубком, в укрытии у подножия горного хребта, уходящего далеко вниз, к реке, где было больше деревьев и добычи, но и больше людей, а от них исходила опасность, хотя любого человека я мог убить ударом лапы. Иногда по ночам я подкрадывался к их домам с подветренной стороны так тихо, что меня не замечали сторожевые собаки, и принюхивался к дразнящим запахам еды.
Я не знал, где люди берут пищу, если не охотятся, и пришел к выводу, что они едят друг друга по какому-то правилу – наверное, в первую очередь съедают больных и слабых.
Я был главным зверем в округе.
Я медленно отошел от скал на открытое место и услышал, как под слоем сухой травы шевелится ящерица, мгновенно выкопал ее, прижал к земле лапой, она вырвалась, побежала, но в два прыжка я настиг ящерицу и отгрыз ей голову. Затем все съел. Этого, конечно, оказалось мало, чтобы насытиться. Впереди был день, и, чтобы пережить его, мне необходимы были силы, которые дают живые существа, пожираемые мной.
Моя голова была наполнена разными сведениями о мире. Иногда мне даже казалось, что я понимаю, зачем существуют люди, но не мог сосредоточиться на этой мысли. Люди мне были противны. Еще больше меня раздражали их голоса – когда они кричали что-то друг другу или своему Богу, эти звуки воплощали бесконечное самодовольство и смерть.
Иногда я лежал под каким-нибудь одиноким деревом на краю утеса, вытянув передние лапы и помахивая хвостом, вглядывался в пустыню и видел темные облака, похожие на скопления тысяч мух, которые двигались над самой землей в горячем воздухе. Это были слова, отторгнутые людьми. Они выстраивались в строки, которые все вместе составляли книгу пустыни. От них исходил гул, как от роя ос. Иногда я пробовал догнать их и схватить, но это было невозможно.