****
Обстоятельно и радостно готовились богатыри к дозорной, вольной и опасной жизни. Собирались вдумчиво: не Киев, на базар не сбегаешь, упряжь, оружие, справа — ничто не должно подвести, у всего должна быть починка и замена. Алешка прыгал, как молодой щенок, предвкушая дерзкие подвиги. «Кашеварить будешь», — поддразнивал его Добрыня. «А хоть и кашеварить, — картинно подбоченивался добрый молодец, лихо заламывая красную шапку над золотым чубом. — Кто ж из вас, безрукие, кашу-то как следует сварит?» Самсон Колыбанович, немолодой, добродушный, усмехался в длинные усы. Он мог сварить кашу хоть из топора, но не затем ехал на заставу. Схоронивший жену и выдавший замуж в Суздаль единственную дочь, он больше всего на свете боялся одинокой старости в чужом запечье. Самсон Колыбанович надеялся встретить свою смерть в бою.
К удивлению многих, в дозорные записался Вольга. «Кашевар у вас такой, что без лекаря не обойтись», — ухмылялся он в ответ на удивленные взгляды. И верно: лекарем Вольга был, и отменным. Каждый богатырь худо-бедно знал, как обращаться с ранами, чем и как лечить. А вот на случай, если хворь какая привяжется к человеку, — тут Вольге в ножки кланяться было впору, что собрался в дозор.
Илья Муромец, Василий Игнатьевич — большой любитель хмельного зелья, надеявшийся вдали от питейных заведений побороть злую страсть; мечтательный Михайло Потык, ровесник Алеши, совсем на него не похожий, убегавший от несчастной любви; Пермя Васильевич… Всего желающих набралось тридцать один человек.
Добрыню Владимир опускать не хотел. Но тот чуть ли не клятвенно пообещал, что если понадобится его совет — совет этот всегда будет. Упросил.
****
Это, наверное, бывает только в Киеве. Не месяц, не неделя, а день, а то и миг — и нет уже поскрипывающего под сапогами снега, и днепровская круча вся в зеленоватом тумане распускающихся почек, и где-то там, глубоко внизу, плачет и плачет нежным голосом птица.
****
Бойцы торопились. Готовились занять еще не вполне обустроенную крепостицу; мнилось: спокойной будет Русь, когда пойдут от заставы дозоры, перехватывая орды на границе.
И опоздали. Что заставило степняков, избегавших обычно лесов, напасть на большую деревню в лесной стороне, далеко от границы, осталось неясным, но когда об этом стало известно в Киеве, дружинникам оставалось только со всех сил спешить на перехват, чтобы отбить полонян. И они едва успели — промедли еще чуть, и ищи-свищи было бы в скрывающем всякий след и не знающем никакой власти пустынном степном просторе.
Но перехватили. После короткой и свирепой схватки стояли они перед богатырями — связанные по двое и привязанные к общей веревке оборванные замученные русские люди. Были здесь и мужчины — это значило, что напавшие имели связи с приморскими ханами и брали полонян на продажу, на невольничий рынок. Такое тоже бывало.