От моих раздумий меня оторвал голос Нины Александровны:
— Майкл, скажи честно, ты сильно рисковал спасая мою дочь?
— Совсем не рисковал.
— Но, во время интервью ты сказал, что вы оба могли утонуть!
— Нина Александровна! Это был разговор на публику, это даже не ложь, кто и когда говорил народу правду? Народу говорят то, что он хочет услышать. Маша была парализована страхом, совершенно не способна к активным действиям, поверьте, чтобы меня утопить, ей пришлось бы очень постараться, а она была в ступоре, и то, что ей удалось открыть окно, большая удача!
— Но тогда… Прости мое любопытство, зачем ты ее так расхваливал?
— Ну… не хотелось, чтобы она стояла в стороне, как бедный родственник.
Нина Александровна громко и заливисто расхохоталась, ей даже пришлось остановить машину, "надо же, как быстро меняется настроение у женщин, — подумал я — или у нее это от нервов?". Маша пользуясь остановкой избавилась от ремней и ее лукавая мордочка вклинилась между нами.
— Мама, я прослушала, что он тебе такое смешное сказал?
— Судя по тому, что он сказал во время интервью, — сказала Нина Александровна вытирая слезы — ты у нас получаешься основным героем нации, а он, так, просто мимо проплывал…
На этот раз, хохотавших было двое, а я никак не мог понять, нервное это у них, или им действительно весело.
Дом Кендалов, был построен в колониальном стиле, это был двухэтажный каменный особняк с витыми колоннами, большой ухоженный сад окружал здание со всех сторон, плодовые деревья чередовались с декоративными, словом, чувствовалась, многолетняя работа профессионала. Оставив машину на маленькой стоянке возле ворот, мы прошли среди деревьев по дорожке выложенной розовыми плитами, поднялись по каменным ступеням. Нина Александровна, покопавшись в сумочке, открыла дверь своим ключом. Потом сказала по русски:
— Майкл, отныне, дверь нашего дома для тебя всегда открыта, заходите молодежь. Маша покажи Майклу дом, выберите для него комнату, а я позабочусь на счет ужина. Маша, поводила меня по дому, на мой взгляд, избыточно большому для троих (дедушка Маши спал и мы не стали его тревожить), она выбрала для меня спальню по соседству со своей и тут же принялась наводить в ней порядок, открыла окно выходящее в сад, постелила свежее белье, показала мне мой шкаф для вещей; в общем, делала то, что обещала, искренне заботилась обо мне. "Все таки русские корни чувствуются" — подумал я с теплотой о Маше, и на корабле она показала себя с самой лучшей стороны. Закончив хлопоты, Маша взяла меня за руку и, усадив на кровать, присела рядом: