— Простите, господа.
Грапа ожидала в холле у лестницы, ведущей в комнаты Наденьки. Точно и сейчас охраняла ее.
— Заговорила она. Чуть-чуть, но заговорила.
— Господи!.. — Варя перекрестилась.
— Я ей про Рождество, про Ивана Ивановича. А она вдруг спрашивает: «Аверьян Леонидович приехал?» «Приехал», — говорю. А она: «Я сейчас — Маша с бомбой».
— Маша с бомбой?
— Так сказала.
— Почему же так сказала?
— Не знаю, Варвара. Ивановна. — Грапа удивленно пожала плечами. — Но в больнице и такого не было.
— Да?..
— То есть совсем без интересов. «Да — нет», вот и вся беседа. А тут — разговор целый! Потому вас и потревожила.
— И очень правильно сделала, спасибо тебе.
— Задремала она, я и спустилась. Когда проснется, я вам скажу, если что новенькое замечу.
Грапа стала подниматься по лестнице, а Варвара тотчас же поспешила в столовую.
— Наденька разговаривала! — с торжеством объявила она. — Вами интересовалась, Аверьян Леонидович. И Машей.
— Мной и Машей? — Беневоленский был очень удивлен.
— Прав был Викентий Корнелиевич, сердце у него — вещун, — взволнованно объявил Роман Трифонович. — И ты, Коля, прав. И… и все мы правы, что вытащили ее из больницы. Она здесь скорее окрепнет, оглядится…
— И вспомнит о своей горничной, — вздохнул Василий. — Разбередит душу свою.
— Да. — Иван грустно покачал головой. — Только не горничной она была для Наденьки, она ее подружкой была. Помнишь елку в Высоком, Аверьян, Рождество…
— Гадания их, — напомнил Беневоленский. — Подруга, конечно, девичья подружка. Но Наденька почему-то вспомнила о Маше. О Маше и обо мне…
— Знаете… — вдруг робко сказала Анна Михайловна. — Извиняюсь, конечно, только подумала я, что отвлекать ее надо. Все время отвлекать. Ну, как с детьми, понимаете? Ребенок к ножницам тянется, а вы ему вместо ножниц — погремушку. Погремит она, дитя заслушается и про ножницы забудет.
— Наденька — не ребенок, — с досадой заметил Николай. — У тебя все примеры — из детской.
— Это и хорошо, — одобрил Василий. — У дитяти душа чистая, ничем еще не замутненная. Божья естественная душа.
— А у Надюши — Божья замутненная, — проворчал Хомяков. — Интересы что ростки в марте. Один чудом прорвался, а как все обрадовались? Как знамению.
— Не согласен я с тобою, Роман. — Иван вздохнул, отрицательно покачав головой. — А с Васей — согласен.
— Как именно Наденька вспомнила о Маше? — неожиданно, почти докторским тоном спросил Беневоленский.
— Как вспомнила? — Варя на секунду задумалась, припоминая, что говорила Грана. — Она сказала: «Я сейчас — Маша с бомбой». Да, да, так и сказала.