Ты всё путаешь, ты всё портишь, ты совсем меня не слышишь и не желаешь слышать.
Ты не умеешь быть со мной в гармонии и единстве. Ты не желаешь понять, что то, что хорошо мне – хорошо и тебе. Ты не можешь понять, поверить и принять то, что если хорошо мне, то ты тогда меня не замечаешь, забываешь, что я у тебя есть… А когда ты забываешь, что я у тебя есть, тогда мне прекрасно! Тогда мы едины.
Ты спрашиваешь меня, что мне нужно? А мне даже неудобно отвечать, потому что это слишком просто и очевидно. Это так очевидно, что не хочется говорить вслух.
Я лучше скажу, что мне не нужно…
А мне не нужна та самая удочка среди красоты, не нужен поплавок на неподвижной глади воды, с отражённым утренним небом. Рыба не нужна… Которая и тебе не нужна. Мне не нужно то, что тебя волнует, а меня тревожит и беспокоит.
Мне так важно тебя понимать, но я не могу понять тебя, человек! Ты требуешь от меня подчинения и работы. Но подчинение без понимания тяжко втройне. Тяжко и унизительно. Вот например…
Ты боишься летать на самолётах, но летаешь на них. В этом ты весь! Боишься же! Не показываешь вида, изображаешь расслабленное равнодушие к происходящему, мол, эка невидаль летать на самолётах, мол, я уже привык летать, мол, это самый надёжный вид транспорта… А сам боишься! Ещё журнальчик какой-нибудь вальяжно открываешь, шутишь непринуждённо со стюардессами, дескать, видите, я в своей тарелке, я опытный, если что, можно положиться именно на меня… А сам боишься! Боишься ужасно и стыдишься своего страха. Прячешь его.
Но меня ты не обманешь! Ты боишься, и я из-за этого страха бьюсь мелко и часто, дрожу, можно сказать. А ты истекаешь холодным потом спины, у тебя сохнут губы, ты вспоминаешь молитвы, которых, в сущности, не знаешь…
Зачем тебе это?! Если так боишься, то зачем?! Ну доедь ты поездом или вообще не едь…
Нет!!! Ты покупаешь себе билет… Дорогой! И понимаешь, заходя в самолёт, что сам себя загоняешь туда, где тебе страшно. Ты сам себя усаживаешь в кресло, где от тебя ничего не зависит. Ты в нём только и можешь, что пристегнуться покрепче ремнём, и всё. И ты послушно пристёгиваешься, потому что ничего больше для своей безопасности сделать в самолёте не можешь… А я в это время колочусь в три раза быстрее, чем надо, и в два раза сильнее, чем можно.
А ты? Ты перед взлётом быстро-быстро вспоминаешь все новости об авиакатастрофах за последние пару лет. Зачем? От этого же только хуже. И мне невыносимее. И зачем ещё при этом ты изображаешь улыбку и бесстрашие на своём бледном и взмокшем на лбу лице?