Изо всех сил сдерживая смех, я успокоил сестру:
– Подожди до следующего раза. Он просто прикрывает робость, пытается поразить тебя своими талантами.
– Я верю. Только настроение у меня испорчено до сих пор. Послушай, Джеймс, ты должен с ним поговорить. Разумеется, сдержанно, благоразумно, но ему необходимо понять. Иначе…
Я вскинул бровь.
– Иначе я приму предложение Джона, – бесстрастно продолжила Элизабет. – Конечно, перспективы открываются не самые великолепные. Да, он простой механик, но в нем есть определенный шарм, так что…
– Почему ты взваливаешь все на меня? Я не твой личный… Бетти! – вскричал я. – Проси о чем хочешь, только не об этом! Генри ревнивый до невозможности. Он будет метаться, как тигр, и никогда меня не простит. А я не хочу терять лучшего друга!
– Ревнивый? Отлично! – воскликнула она. – Только вот он едва выказывает интерес ко мне, с чего бы тут ревновать? В любом случае…
Не договорив, сестра неожиданно залилась слезами. Я тактично хранил молчание.
– Я люблю Генри, Джеймс, но сколько можно ждать? Ты обязан помочь. Его родители уехали в Лондон, и он сейчас на хозяйстве в доме один. Пожалуйста, поговори с ним, объясни…
– Ладно, – устало прервал ее я. – Схожу, посмотрю, что можно сделать, но заранее ничего обещать не буду. – Часы показывали почти девять. – Так. Наверное, Генри еще не спит.
Элизабет подошла к окну и отодвинула занавеску.
– Света в окнах нет, но… О Джеймс! ДЖЕЙМС! – внезапно взвизгнула она.
В два прыжка я подлетел к ней.
– Там… Я видела какой-то проблеск, – испуганно пролепетала Элизабет.
– Где? Кроме фонаря, ничего не горит.
Она показала на дом Дарнли.
– Мне точно не почудилось. Неясный свет, он зажегся всего на секунду, в той самой комнате, где миссис Дарнли…
Я тщательно осмотрел хорошо знакомый пейзаж. Мы жили на краю небольшой деревеньки близ Оксфорда, и дорога, проходящая слева, заканчивалась как раз возле наших владений. От нее вела в лес и там исчезала грязная проселочная тропа, по сторонам которой находилось еще по одному дому. Правый принадлежал Уайтам, левее же, на самом перекрестке, располагался мрачный и неприветливый особняк Дарнли из красного кирпича. Вход в это высокое здание с остроконечной крышей скрывала внушительная изгородь, а по стенам вилась грязноватая мантия плюща. Единственной усладой для глаз служила великолепная плакучая ива. Она смягчала тревоги куда больше, чем богатое разнообразие тисов, сосен и других хвойных деревьев по другую сторону дома, в ветвях которых мрачно завывал ветер. Тягостное впечатление от этого зловещего участка ощущалось почти физически, и моя сестра со свойственным лишь ей воображением окрестила его «Грозовой Перевал». Само здание в одночасье приобрело дурную репутацию за год или два до начала Второй мировой войны. Джону тогда еще не исполнилось двенадцать.