.
Вместе с тем нельзя не учитывать тот факт, что некоторые бывшие военнопленные могли не признаться финским властям об их вербовке советскими спецорганами и продолжить свою работу на них уже в период войны 1941–1944 гг. Вполне понятно, что данный материал до сих пор остается секретным.
Финская сторона также пыталась склонить к военному сотрудничеству часть советских военнопленных. По данным российских исследователей, продовольственное снабжение советских военнопленных было весьма скудным (в сравнении с тем рационом, который имели пленные финны в СССР), наблюдались случаи жестокого обращения с ними, хотя нормы международного права в основном соблюдались[163]. Эти тяжелые условия существования стали главной причиной того, что небольшое количество советских военнопленных встало на путь коллаборационизма.
Впервые идею создания «русской народной армии», которая бы вместе с финнами боролась с Красной Армией, в самом начале советско-финляндской войны высказали представители русских эмигрантских кругов. В прессе Российского общевойскового союза (РОВС) отмечалось, что возникшая «зимняя война» стала поводом для возобновления «нашей общей борьбы» и «явилась одним из наиболее благоприятных для нас случаев и притом в наиболее выгодных для нас условиях»[164].
В декабре 1939 г. финское руководство стало получать об этом первые сведения. Так, из финляндского представительства в Таллине в МИД было направлено письменное обращение одного из проживавших в Эстонии людей, входящих «В руководство русских белых». Финские дипломаты не раскрывали фамилию этого человека, но его мысли были представлены весьма подробно. В приложенном к донесению документе значилось: «В первую очередь в Финляндии надо организовать русскую национальную боевую единицу, которая бы приняла участие в боях на фронте». Причем конкретно рекомендовалось обратиться за соответствующей помощью к Русскому общевоинскому союзу, возглавляемому бывшим генералом А. П. Архангельским, а основу для будущей «армии» создать на базе военнопленных, «которые, несомненно, в более или менее крупных массах будут сдаваться в плен или переходить на сторону антисоветских сил»[165].
Чуть позже было подготовлено аналогичное обращение уже к К. Маннергейму. Его лично составил сам Архангельский. В нем выражалось желание «белой» эмиграции обсудить вопросы о форме их участия в борьбе против СССР[166]. Однако первоначально Маннергейм проявлял определенные колебания и ответил, что «Не видит возможности воспользоваться сделанным предложением», добавив, что «трудно предвидеть, какая возможность для нас может открыться в будущем»