Фарлей еще раз посмотрел на меня с нескрываемым осуждением. Затем шагнул к графине и привлек ее в свои объятия.
Я скрипнула зубами, увидев, как Рейчел отчаянно вцепилась руками в камзол Фарлея. Прильнула к нему с такой силой, будто он был ее единственным шансом на спасение.
– Грегор, – простонала она. – Мой милый Грегор! Я так виновата перед ним!
И залилась в рыданиях.
Я скептически хмыкнула, нисколько не убежденная этим спектаклем. Поневоле вспоминается Элизабет Тиорий, которая не так давно рыдала в моем присутствии, пытаясь убедить всех окружающих, что искренне любит своего жениха.
Ага-ага. Так я и поверила. Жизненный опыт показывает, что когда горе настоящее, а не показное, то слезы весьма неприглядное зрелище. Нос увеличивается в размерах, глаза опухают, щеки покрываются красными пятнами. А графиня Ириер плакала так, словно в любой момент ожидала быть запечатленной на магиснимке светской хроники. Прозрачные крупные слезы катились по ее щекам. Но глаза смотрели по-прежнему ясно и четко, а губы не кривились в рыданиях.
– Графиня Рейчал, – проникновенно проговорил Фарлей. – Успокойтесь, пожалуйста.
И обнял ее еще крепче.
Я аж задохнулась от возмущения при виде этой сцены. Нет, вы представляете? Он ее обнял. Привлек к себе, словно маленькую девочку. А я? Я же рядом. Я же все вижу.
Словно уловив мои негодующие мысли, Фарлей глянул на меня поверх головы скорбящей графини. Извиняюще улыбнулся и качнул головой. Мол, прости, так надо.
– Господин Икстон, – простонала Рейчел, отчаянно цепляясь за Фарлея своими наманикюренными пальчиками-когтями. – О, мне так плохо! Я должна признаться вам в чудовищном злодеянии.
– Правда? – удивился Фарлей. Опять украдкой пригрозил мне кулаком, пока я давилась смехом, прикусив нижнюю губу.
– Но говорить я буду один на один, – неожиданно строго произнесла Рейчел, неодобрительно покосившись на меня. – Мы можем уединиться?
В этот момент я чуть не разразилась отчаянным хохотом. Ох, бедный Фарлей! Что-то я переживаю за него. Как бы графиня не накинулась на него, едва только за ними закроются двери.
Фарлей, пользуясь тем, что Рейчел смотрела в упор на меня, состроил страдальческую физиономию. Выразительно провел ребром ладони по горлу. В этот момент графиня обернулась к нему, и он тут же придал себе как можно более невинный вид.
– Я с величайшей радостью поговорю с вами без посторонних лиц, – прошелестел Фарлей. Обворожительно улыбнулся. Нет, даже не так. Он улыбнулся так, что я почувствовала затаенное раздражение. А почему он мне так не улыбается? Поневоле обидишься.