– Конечно, соглашайся.
Ирена Леопольдовна достала колбасу и поманила собаку в бабушкину комнату. Найда выхватила кусок, задев ее пальцы. Она не хотела в клетку. Ее будто подменили: вместо доброго шерстяного клубка в углу прихожей рычал настоящий волк. Она сломала черенок швабры, порвала хозяину свитер, и в итоге Федя с матерью заперлись в комнатах, а Найда до утра ломилась в их двери, грызла косяки, выдирала из-под плинтусов линолеум, терзала остатки обоев.
– К кинологу? – спросила утром мать.
– Тесс, – Федор прицепил карабин к ошейнику еще сонной Найды и потащил ее во двор. Ирена Леопольдовна держала ее мохнатые задние лапы, собака вихлялась и хрипела, но ее удалось запихнуть на заднее сиденье и пристегнуть к ремню безопасности.
Сначала Федя и правда думал отвезти ее к кинологу, но вместо этого заглянул в магазин хозтоваров и купил трос. Псина на месте, конечно, не сидела – она гадила, гавкала и тыкалась мордой в его плечо. Воняло собачьим дерьмом. Руки как-то сами вырулили на кольцевую. Федор заехал на площадку для отдыха и потащил собаку из машины. По обеим сторонам автомагистрали шумели высоченные сосны.
«Лес!» – поняла Найда. Она заскулила и уперлась, не желая вылезать. Федор тянул ее, словно сам был ездовой собакой, а Найда – нартой, примерзшей к насту. Нечеловеческим усилием он перекинул собаку через ограждение. Они чуть не провалились в болото, Федор измазал ботинки и брюки, Найда рвалась обратно к машине. Он обмотал поводком ствол сосны, зацепил трос за ошейник, пристегнул Найду к дереву и вставил ключ в замок.
– Понимаешь, я еще не успел к тебе привязаться, – сказал он понуро сидящей собаке. – Ты ебнутая сука, а я не хочу пустить свою жизнь псу под хвост. Сама виновата, нехуй грызть все подряд и будить соседей. Не переживай, тут люди ездят, тебя скоро найдут. Может, поселишься в частном доме.
Найда умоляюще смотрела на хозяина, но черная маска из шерсти не давала сделать жалобный вид. «Я больше не буду», – скулила она.
– Ну что ты пялишься, как Джокер. Думать надо было, а не грызть.
Глядя на его спину, Найда рыдала, совсем как человек. Федор понимал: собаколюбы завоют еще громче, когда снова найдут этого монстра. Однако отрицательный пиар – тоже пиар. К тому же, вряд ли та баба-зоозащитница вспомнит его имя и адрес. Все хаски на одну морду. Он на всякий случай отправил под замок все фото с собакой и написал, что ее пришлось отдать в хорошие руки. «Может, зря? – подумал Федя, дойдя до машины. – Она не виновата, что люди так жестоко с ней поступили. У собаки посттравматический синдром». Он вспомнил, как Найда лизала его лицо, как радовалась его приходу, спала под одеялом, ловила мячик и возила по полу свою миску. Потом надел на руку пакет и собрал последнюю память о собачке, еле сдерживая тошноту.