– Дима.
– Меня тоже, – обрадовалась тетенька. – Вот видишь, Вера, я говорил, что такой концепт понятен даже ребенку! Это не вторичный по сути своей поп-арт или концептуализм в ущербном понимании постмодернистов. Язык моей живописи настолько универсален, что сродни некой первичной знаковой системе, некому праязыку, который могут свободно интерпретировать любые реципиенты независимо от пола, возраста, социального статуса и эээ… ориентации.
– Отчего же, – вмешалась мама, – тендерный фактор играет решающую роль в интерпретации вашей живописи. Как и социокультурная составляющая.
– Умничка, – сказала черноглазая тетя и похлопала маму по плечу. – Но все же есть некие универсальные концепты, на которых критический дискурс кончается, поскольку они вне субъективной интерпретации и вне вообще какой бы то ни было интерпретации. Это как черный квадрат, как вещь в себе, как… – тетя замялась.
– Как хуй, – подсказал папа.
– Как хуй?! – переспросила тощая тетенька с диким взглядом. – Как хуй?!!! Что есть ваш жалкий писюн в сравнении с Большим Языком? Как ваш стручок может претендовать на Универсум?
– Леночка, успокойтесь, – сказала тетя Вера и попыталась увести сумасшедшую тетеньку.
Но тетенька не унималась. Сначала она говорила про какой-то тендерный террор, потом сняла туфлю, начала стучать каблуком по большой розовой писе и закричала:
– Вы, господа, – пидорасы!
Тогда мама сказала, что это старо, сняла обе туфли и кинула в тощую тетеньку, а тощая тетенька взяла розовую тележку из супермаркета, которая стояла рядом с писей для красоты, и побежала в атаку на маму. Мама упала, и тощая тетенька сказала, задыхаясь:
– Критический дискурс вечен, а вы – говно!
Мама высморкала красную соплю и пнула тощую тетеньку между ног. Прибежало еще несколько тетенек, они тоже поснимали туфли и начали ими кидаться, а тетя Вера влезла на табуретку, взмахнула молотком и воскликнула:
– Уведите детей!
И папа увел детей, а заодно и красивую черноглазую тетеньку.
– Папа, дай пятьдесят рублей, – попросил Дима.
Но папа сказал, что у него нет мелочи. Тогда тетенька протянула папе полтинник и спросила:
– Вам правда понравилось?
– Конечно, – ответил папа. – Такого даже на Русском марше не увидишь.
– А по-моему, хуйня, – задумчиво сказала тетенька. – Но вы приходите в следующий раз, у нас запланирована акция «Юный безбожник». Будем иконы рубить.
Папа сказал, что придет обязательно, а Дима сунул в щель пятьдесят рублей, достал мороженое и начал его лизать.
Откуда-то сверху свалился горящий кусок фанеры с розовыми буквами и т. Д.