– У него нет никого, кроме себя, – сказал Папа. – Он еще поймет.
– А если нет?
– Все пройдет, – сказал Папа. – Стоит чужакам ступить на его землю, чтобы покарать, как он обретет веру.
Аарон вздохнул и посмотрел на Люка, который безразлично таращился в пустоту.
– Люк, кажется, ополоумел, – сказал он. – Слова не молвит с тех пор, как его вынули из Мамы.
– Сейчас из вашего брата, – сказал Папа, обращаясь ко всем, – изгоняется яд. После этого остаешься пустым, с раненым разумом. Как и с дядей, возвращение Люка займет время, но он вернется и будет сильнее нас всех.
Аарон не избавился от сомнений. Папа будто был уверен, что перерождение излечит Люка от яда. Близнецы хотели в это верить. Но не они нашли Лежачую Маму в ночь, когда Люк пытался убить их отца. Что бы доктора не сказали о причине смерти, они ошибутся: ее отняли страх и разбитое сердце. Страх перед койотами, собирающимися в лесах и выжидающими, привлеченными запахом паники. Она чувствовала их, зная задолго до того, как они поехали искать девчонку, что уже поздно и конец близок. Наверное, когда Люк их предал, к ней спустились ангелы и рассказали, что случилось у Веллмана, что пытался сделать ее любимый сын.
Она умерла в одиночестве и крича.
Аарон нашел ее с лицом, застывшим в ужасе; мертвые глаза вылезли из глазниц, длинный язык лежал синий на обмякшем подбородке. Вонь в комнате стояла ужасная – хуже, чем при жизни, из-за чего ему впервые за многие годы захотелось открыть окно. Но его заело; в щелях затвердела какая-то жирная бурая слизь, так что в итоге пришлось снять рубашку, обернуть кулак и разбить стекло.
Пока он убирал испражнения матери, которые залили кровать, когда тело перестало функционировать, он думал о том, что его брат сделал с Папой – с ними всеми. Вспомнил отвагу Папы. А может, он остался стоять, когда Люк пытался его раздавить, из-за той же ошибочной убежденности в вере сына, которой придерживался и сейчас? Так или иначе, он выстрелил Люку в горло, отчего тот дернул руль вправо от Папы, задев его капотом и ударив по колену. Когда стало ясно, как далеко зашло осквернение брата, Аарон пожалел, что пуля лишь оцарапала Люка. Лучше бы его совсем убило.
Папа сжал руки Аарона и Джошуа.
– А теперь, – сказал он, – крайняя молитва перед войной.
Аарон подождал, пока все склонят головы, и бросил быстрый взгляд на Люка. Наклонился к нему так, что коснулся губами уха.
– Если не станешь как прежде, – прошептал он, – порешу тебя, как нашу сестру-блудницу.
– Аарон, – упрекнул Папа и дернул за руку.
– Да, пап.
Они начали молиться, и в следующий раз, когда Аарон поднял взгляд, он обнаружил, что Люк пялится уже не в стену, а на него – пустыми и бездушными глазами.