– О боже.
Прошлое приблизилось к ней осторожными шажками, в запахах пыли, листьев и забытого тепла, но это было лишь воспоминание – как боялась она, и мальчик перед ней.
Это явно воспоминание. Или призрак.
Когда он подошел к ней, его широко раскрытые глаза были полны жизни.
– Мам… это я.
Когда ее привезли домой, Финч был рядом, хотя и старался не попадаться на глаза.
Дом Ламбертов был скромным, но милым. Белый особняк с коричневыми декоративными створками и мансардными окнами, что стоял вдали от соседей и потому не казался частью типовой застройки, которой был, – один из тридцати девяти домов одного дизайна. Он был относительно новым, еще не признал поражения перед опаляющим летом и морозной зимой Огайо. Крыша казалась нетронутой, окна – отполированными, линии – прямыми, углы – острыми. За газоном ухаживали. Но Финч знал, что если правду говорят, будто дома впитывают эмоции своих хозяев, скоро жилище Ламбертов начнет ветшать. Окна станут темными даже при свете дня, сайдинг зарябит от грязи, кости под кожей дома одряхлеют, появятся трещины. Слишком много боли и страданий, чтобы дом сохранил горделивую осанку.
Он наблюдал, как замедлился и свернул на подъездную дорожку серый внедорожник. Окна были тонированные, так что он не мог разглядеть пассажиров – лишь темное отражение тяжелого от непролившегося дождя неба, но он знал машину, часто ее видел. За годы она была нередким гостем на его собственной подъездной дорожке.
Репортеров у дома не было. С того самого дня, когда появились новости об убийствах, они собирались здесь, как хиппи на фолк-фестивале, но стоило сообщить имя убийцы и объявить его мертвым, как они начали терять интерес. Убийцы в новостях всегда популярны, особенно такие жестокие, но покойники возни не стоили, особенно когда эфир можно заполнить очередным ужасом с Ближнего Востока. Даже на пике интереса новости об алабамских убийствах бледнели в сравнении с обезглавливанием инженеров и убийствами политиков в Ираке. Теперь чем дальше уходишь от эпицентра бойни, тем глубже в газетах надо искать, чтобы найти упоминание о произошедшем в Элквуде. Сейчас совсем другой мир, осознал Финч. С 11 сентября взгляд общества в поисках козла отпущения переместился за границу, к далеким и неведомым краям, которые известны по нечетким фотографиям в новостях. Все искали злодея. Страна переживала о солдатах, а не о собственных задворках. И каждый день, когда домой сообщали об очередных погибших, поводов для скорби становилось больше. Внутренняя коррупция и распри Америки оставались незамеченными, а проблемы измерялись количеством тел и гробов под флагами.