Он не сразу замечает, что рядовой куда-то исчез. Вскочив на ноги, Игорь растерянно озирается по сторонам. Парень обнаруживается в двух шагах — едва заметный в густом тумане силуэт.
— Эй… Миша! — неподвижность парня настораживает, но, по крайней мере, он не лежит без сознания. Шагнув к нему, Рогозин решительно трясет его за плечо, но реакции не наблюдается. С застывшей на губах улыбкой и совершенно стеклянными глазами парень делает шаг вперед, протягивая руки к кому-то невидимому. И еще один шаг.
«Там же обрыв, он же идет к обрыву» — проносится в голове у Игоря, и он, не раздумывая, сбивает парня с ног, наваливается сверху, встряхивает за плечи.
— Миша, очнись, твою мать! Нет там никого!
Глаза парня медленно принимают осмысленное выражение, и Игорь, выдохнув облегченно, отпускает его.
— Ты к обрыву шел, ты в курсе? — Рогозин опускается на траву рядом с лежащим парнем, смотрит на него внимательно. Северинов еще несколько очумело трясет башкой.
— Мама там… приходила, — говорит он наконец. — Позвала… я пошел. Она умерла же… когда мне двенадцать было. Почему-то, когда ее увидел… никаких мыслей в голове. Только радость… пошел к ней, и все.
Командир кивает, рассеянно глядя в туман. Он, кажется, начинает понимать, в чем смысл этой атаки. Глубокий, психологический смысл. Потому что он сам уже видит в тумане какой-то очень знакомый силуэт… в неуместной, нелепой и тогда, и сейчас белой рубашке… закосим под двух местных, переоденемся в цивильное, так ты говорил, Руслан?
— Миша, — говорит он еле слышно, на выдохе, — ты видишь что-нибудь сейчас?
Парень мотает головой, и тогда Рогозин, стряхнув оцепенение, вскакивает на ноги и разворачивается спиной к своему персональному наваждению — на всякий случай.
— Взвод!! — орет он, вкладывая в этот крик всю силу, физическую и в особенности — нефизическую. — Слушай мою команду! Всем сидеть на жопе! За призраками не ходить! Сидеть на жопе и не рыпаться! Это приказ!
Он чувствует, как его воля, сконцентрированная в одном мощном импульсе, вспарывает туман, точно раскаленный на огне багровый клинок. И вдруг в одночасье возвращаются звуки, украденные туманом — щебет птиц, шорох ветра, журчание реки на дне ущелья. И смех. Радостный смех полутора десятков здоровых мужских глоток.
Туман рассыпается на рваные клочья, оседает на траву мутными белыми каплями. И в стремительно очищающемся от мутной дряни воздухе раздается зычное:
— Есть сидеть на жопе, товарищ командир!
Глядя, как по склону спускаются его бойцы, Игорь не выдерживает и начинает смеяться тоже. Потому что они, не забывая оглядываться по сторонам и отточенными движениями перехватывать автомат, съезжают по склону на задницах, ловко перебирая при том ногами.