— Вернее, извращенным и жестоким наказанием?
Эвелин рассмеялась, как будто он сказал глупость.
— Я бы так не сказала. А вообще, кому какое дело? Во всем мире нет ни единого человека, кому бы вы были небезразличны.
— Мои родители! Она переживают за меня, — упирался Гарза.
— Как жаль, что они этого никогда не услышат.
— Я напишу им!
— Не тратьте зря время. Ваше письмо никогда не покинет этих стен.
— Ты сука! — заорал Гарза, пиная ногами перегородку. — В один прекрасный день я перережу тебе горло и выпью твою кровь!
— Угомонитесь, — усмехнулась Эвелин. — Вы действуете на нервы, а мне нужно работать.
— Погодите!
Эвелин уже шагнула за дверь, но, услышав его просьбу, медленно повернулась к нему лицом.
— Слушаю.
Его лицо сделалось бесстрастным.
— Вы правы. Мне здесь на всех насрать.
«Не только здесь, а везде», — добавила она про себя. Она могла бы сказать это вслух, но ей казалось, что она и так уже настроила его против себя.
— И?..
Гарза обеими руками — в наручниках иначе невозможно — почесал бритую голову.
— Это был этот ублюдок Куш.
Эвелин как будто дали под дых. Однако она не выдала своего удивление.
— Вы хотите, чтобы я поверила вам, что это сделал надзиратель?
— Если вам кажется, что надзиратели не способны на подлости, то вы даже еще наивнее, чем я думал.
— То есть это был Куш. Один. Или с ним был кто-то еще, кто науськал вас пырнуть Хьюго.
Например, Петровски? Или Фицпатрик? Ей очень хотелось это знать, но она не хотела подсказывать ему имена.
— Кто-то еще? Например?
— Я спрашиваю у вас.
— Нет. Если бы кто-то был, я бы сказал. Какая мне — разница, если Куш потеряет работу и загремит в тюряжку? Вдруг это пойдет ему на пользу? Пусть посмотрит на вещи с другой стороны. Может, научится сочувствовать людям.
Это сардоническое высказывание, тем более из уст того, кто сам не ведал сочувствия, сразило Эвелин наповал. Тем не менее она не подала виду, а лишь вернулась внутрь и закрыла за собой дверь.
— Или же вы жаждете мести.
— Если я и хотел бы кого-то убить, так это вас.
Эвелин ничуть не сомневалась.
— Я поняла. Но должен же иметься какой-то личный — мотив.
— Зачем? Мне нравится убивать. Я всегда делал это ради собственного удовольствия.
Эвелин ему не поверила.
— Ну ладно. — Она задумчиво постучала пальцем по губе. — Мы обыщем вашу камеру. Вдруг что-то обнаружится.
Гарза в очередной раз обозвал ее сукой. Но когда она снова направилась к двери, он поспешил ее остановить.
— Ну хорошо. Наркотики. Куш сказал, что достанет мне кокс и несколько горячих фоток телки, которая была убита, когда трахалась с парнем, которого я должен пырнуть.