Ее ответ его не убедил. Он наставил на нее пистолет.
— Я жду.
— Чего?
— Кого. Один мой приятель в тюрьме должен отпроситься с работы и принести мне денег. А они мне нужны позарез. Куда я без них денусь? — Он покосился на содержимое ее сумочки, которое рассыпалось по полу. Не спуская с Эвелин дула пистолета, Гленн присел на корточки и принялся рыться в ее бумажнике.
У Эвелин болело бедро. А также запястье, которое он вывернул, отнимая у нее пистолет. Оттолкнувшись здоровой ногой, она быстро перебежала к стене, чтобы на нее опереться, а заодно увеличить расстояние между ними. Впрочем, пять футов — плохая защита от пули.
— Гленн, сводничество, которым занимался ты, Куш и Петровски, не влечет строгого наказания. Если на твоей совести больше ничего нет, тебе в самом худшем случае светят лишь несколько месяцев за решеткой.
Перерыв ее сумочку, Уиткомб положил в карман деньги.
— Пятьдесят баксов? И это все?
Эвелин прильнула затылком к стене, сделав вид, что признает поражение. Пусть тешит себя тем, что одержал над ней победу, а она тем временем постарается что-то придумать.
— Там есть моя карточка.
— Зачем мне она? По ней меня могут вычислить.
Эвелин проигнорировала его жалобу.
— Гленн, скажи честно, зачем ты все это делаешь?
— Я не думал, что все пойдет наперекосяк, уж поверь мне. Даже представить не мог, чем все обернется!
— Тогда не давай событиям опережать тебя. Думай!
— Поздно думать. То, что я заварил, уже не остановить.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он снова засунул в сумочку ее компактную пудру и бумажник.
— То, что в руки им я не дамся. Я отлично знаю, что такое тюрьма, и не собираюсь провести остаток моих дней за решеткой!
Остаток дней? Он хотя бы понимает, что только что сказал? Его слова подтвердили ее догадку, но она не подала виду. Поступить так — значит подписать себе смертный приговор.
— Почему до конца? Или ты меня не слушаешь? Всего несколько месяцев, да и то в худшем случае.
— Прекрати притворяться, — грубо оборвал он ее. — Можно подумать, я не вижу, что ты обо всем догадалась. Но это не то, что ты думаешь. Я не собирался убивать Даниэль. Да что там, их обеих! Просто… так получилось.
На нее накатила новая волна ужаса. Признание, которое он с такой легкостью только что сделал, не предвещало ничего хорошего.
— Возможно, она спровоцировала тебя, — сказала Эвелин, пытаясь его успокоить. — Не в твоем характере делать другим больно. Про убийство я даже не говорю.
— Верно, не в моем, — согласился он. — Я не убийца, и уж тем более не серийный. Знала бы ты, чего мне стоило разрубить на куски их тела. — Говоря эти слова, он передернулся от омерзения, как будто заново пережил эти мгновения. — Но я знал, что ты непременно припишешь эти убийства Джасперу. Ведь ты только о нем и говоришь, когда анализируешь своих пациентов. Чем они похожи, а чем не похожи на того монстра, который убил твоих подруг и перерезал тебе горло. Вот я решил подбросить руку Даниэль тебе в кровать. Это будет в духе Джаспера или кого-нибудь из твоих чокнутых психопатов, и ни одна живая душа не заподозрит меня. Это давало мне шанс забыть обо всем и жить дальше.