— Не раньше чем через час. Купер вечно задерживается на работе, если требуется его помощь.
Эвелин знала Купера. Ей оставалось лишь надеяться, что он придет раньше, а не позже. И что поможет ей. Но даже если, когда он придет, она все еще будет жива, Гленн вряд ли позволит Куперу ее увидеть.
— А он знает? — спросила она. — Про Даниэль и… все остальное.
— Купер? Ты думаешь, я стал бы посвящать этого дурака в такие вещи? Нет конечно. Он просто хороший парень, который согласился ссудить мне пару сотен баксов и привезти их сюда, пока я буду ремонтировать твою сигнализацию.
— Он даже не догадывается, что ты исчезнешь с его деньгами?
— Ничего, у него есть работа. Какая ему разница, парой сотен баксов больше, парой сотен меньше?
Эвелин поморщилась — бедро болело, и боль никак не желала стихать.
— Смотрю, ты все продумал.
— Я был уверен на все сто, пока не появилась ты. — Гленн потер ладонью лицо, вздохнул и покачал головой. — Черт, как же мне не хочется этого делать!
Он произнес это так, как будто разговаривал с кем-то еще, однако Эвелин ему ответила:
— Что именно? Ты ведь пообещал, что не тронешь меня.
— Я бы рад, док, честное слово, я бы рад, но, увы.
— Гленн, в этом нет необходимости…
Но он, похоже, ее не слушал, тщетно борясь с самим — собой.
— Ну зачем только я убил Даниэль? Зачем я это сделал? — выкрикнул он и несколько раз стукнул себя кулаком по голове.
С каждым таким ударом Эвелин слышала, как в унисон колотится ее собственное сердце. Грудную клетку как будто стиснул железный обруч.
— Мне тоже интересно это знать, — сказала она.
— Я не хотел, — произнес Гленн. — Когда она не вышла на работу в понедельник, я зашел к ней, чтобы узнать, почему. Я застал ее лежащей на диване — она слушала музыку и красила ногти. Уважительных причин у нее не было. Когда я сказал ей, что она в два счета вылетит с работы, она ответила, что этого не произойдет, потому что теперь она спит с Фицпатриком.
— И вы поругались.
— Да, мы поругались. Я был зол на нее. Я пытался внушить ей, что с ее стороны великая глупость с ним связываться, что тем самым она ставит под удар всех нас, но ей было наплевать. Для нее главным было потакать собственным извращенным фантазиям.
Эвелин догадалась: извращенные фантазии Даниэль возбуждали Гленна, не говоря уже о том, что он имел с них неплохой навар, однако свои мысли она предпочти оставить при себе. Не та ситуация.
— Ты ее ревновал? — спросила она. — В этом вся причина?
— Боже упаси! Ты меня не слушаешь. Риск был слишком велик. Не хватало нам, чтобы она трахалась с Фицпатриком! А если бы она ему что-то сказала и выдала нас с потрохами? Или бы он стал за ней наблюдать и сам обо всем бы догадался?