Не исключено, это имело место и сейчас. Вероятно, Хьюго понимал, что Лоррейн удалось сделать Ганноверский дом более уютным и приятным местом. Или же он просто ненавидел ее убийцу и боялся проиграть в сравнении с ним. Не способные на настоящую любовь и сострадание, психопаты нередко пытаются доказать свое превосходство над другими, стремятся всегда и во всем быть победителями.
— Лоррейн была моим другом, — сказал он.
Эвелин не ответила, что страшно его разозлило.
— Вы что, так и будете молчать?
— Я думаю.
Думала же она о том, продолжать ли ей или прекратить их разговор. Ее силы и терпение были на исходе. Хьюго, которого она числила среди своих любимцев, несмотря на неприятный характер их первой встречи, внезапно показался ей не лучше всех остальных, гораздо менее привлекательных пациентов.
— А не могли бы вы думать побыстрее? — огрызнулся он. — Я ведь здесь, можно сказать, изливаю вам душу.
Какую еще душу? Она едва не произнесла этот вопрос вслух — еще один признак того, что в данный момент она не способна разговаривать со своими пациентами. Усилием воли она заставила себя промолчать.
— Вы ведь знаете, почему он выбрал ее, не так ли? — продолжал Хьюго.
Эвелин до боли сплела пальцы.
— Боюсь, что не знаю.
— Потому что вы любили ее, — ответил он таким тоном, словно это было нечто само собой разумеющееся. — Все из-за вас.
Похоже, Хьюго снова пытается играть на ее прошлом.
— Кто он?
— Забудьте. — Отмахнулся он от ее вопроса. — Я все равно вам ничего не скажу. Вы должны сами все понять.
— А вы ведете себя так потому, что…
— Я горюю! Вы ведь тоже горюете? Вы любили Лоррейн. И чувствуете себя дерьмово, и сейчас вот на таком расстоянии, — Хьюго чуть-чуть развел пальцы, — от того, чтобы сорваться.
Это была правда. Ее нервы были на пределе. Она отказывалась принять смерть Лоррейн, была не в силах связать ту Лоррейн, которую знала, с тем, что осталось от ее тела. Она вновь едва не разрыдалась. Но нет, она не имеет права. Не перед ним. Для него любые слезы будут лишь проявлением слабости.
— Вы скорее не горюете, а злитесь, — заметила Эвелин.
Хьюго напрягся и сделал шаг назад.
— Потому что я мог спасти Лоррен. Никакого убийства не было бы, если бы вы послушали меня.
Услышав, как он пытается свалить всю вину на нее, Эвелин сжалась. При мысли о том, что Хьюго может быть прав, ее охватывал ужас.
— Значит, таково ваше проявление сочувствия ко мне? Вы же прекрасно знаете, что Лоррейн была моей самой близкой подругой.
— Верно, поэтому мне наплевать. Я ведь вам так же безразличен, как и моей матери, черт бы побрал эту суку.