– Ну зачем же вам куда-то ходить? – лучезарно улыбнулся доктор. – Вода и у меня пока из крана течет. И даже шампунь есть. Вы какой предпочитаете?
– Я… э-э… от перхоти… любой!
– И от перхоти есть, голубчик! – еще шире растянул губы Дурилкин. – Только вам не всё ли равно уже будет?
– К-как можно! – мотнул головой сыщик. Ему стало дурно. Воротничок рубахи стал вдруг немилосердно жать. – Перхоть, она, знаете ли…
– Знаю, знаю, – закивал доктор. – Я по перхоти тоже большой специалист. По кардинальному от нее избавлению. Вместе с головой.
Брок всё-таки потерял сознание.
Глава 8. Броку ничего не отрезали, зато он кое-что вырвал
Очнулся сыщик в полной уверенности, что головы у него больше нет. То есть – наоборот: голова есть, а нет всего остального. Во всяком случае все попытки пошевелить руками-ногами не привели к успеху. И он их не чувствовал!
Брок тоненько провыл, боясь открыть глаза. И услышал над собой знакомый голос:
– Так что будем отрезать, голубчик?
– А-а… м-можно н-ничего? – проблеял сыщик. Глаза он так и не открыл. Но в голову («Всё же в голову, значит она, как минимум, есть!» – обрадовался сыщик) пришла утешительная мысль: «Если спрашивает, что отрезать, значит – еще не отрезал!»
– Да нет, голубчик, что-нибудь всё-таки надо. Профессиональная честь. Вам знакомо такое понятие?
– Д-да…
– Вот видите! Так что будем резать?
«Что бы сказать? – всполошился Брок. – Что мне не очень нужно?»
– А можно… ногти? – спросил он вслух.
– Можно. Только вместе с руками.
– А… волосы? – пролепетал сыщик, уже догадываясь, каким будет ответ. Он угадал.
– Только вместе с головой.
– Вырежьте мне тогда аппендикс! – взмолился Брок. – Ну, что вам стоит?!
– Это операция для студентов! – фыркнул Дурилкин. – Мне неинтересно.
– Хорошо, – решился сыщик. – Тогда – гланды. Через…
Договорить он не успел. В дверь позвонили.
– Полежите пока, голубчик, – сказал доктор, – и хорошенько подумайте. Да, гланды – не катят.
Послышался звук удаляющихся шагов.
«Почему, собственно, не катят?» – хотел возмутиться Брок и открыл глаза. Он лежал на диване – не очень новом, продавленном, с истертыми деревянными подлокотниками. Руки и ноги были на месте и даже не связаны.
«Вот что такое самовнушение!» – с уважением подумал сыщик и сел. Огляделся. Комната как комната. В полном соответствии с типовыми представлениями о съемных квартирах: упомянутый диван, старенький телевизор в углу, древний сервант с двумя «розочками» чашек и вазой между ними, рядом с сервантом – письменный стол с настольной ширпотребовской лампой. А еще на столе… Еще на столе лежала раскрытая общая тетрадь. Сыщику стало интересно. Он любил письменное слово. В любом виде, в том числе и рукописном.