Открывая ключом дверь квартиры, она оглянулась на стоящего за ее спиной Боба, посмотрела ему в лицо внимательно. В голове была полная сумятица. Прежняя ее жизнь, отстраненная, тихая и обустроенная, торопливо возвращалась в нее, спрашивала недоуменно: зачем?! Ты что?
— Ты чего? — улыбнулся ей Боб. — Так смотришь, будто я ограбить тебя собираюсь. Давай лучше поедим чего-нибудь, а? Я с утра ничего не ел…
— Я только яичницу могу, — пожала плечами Соня. — Ничего больше нет…
— Что ж, давай яичницу. А это твоя хата, да?
Он с интересом прошел в комнату, огляделся кругом по-хозяйски. Потом присвистнул разочарованно, хмыкнул, поддел небрежно пальцем листок фикуса, и тот закачался возмущенно. Дух Анны Илларионовны схватился за сердце, вылетел в хлопнувшую открытую форточку…
— А это что? Это твое, да? — потянул он со стола мамину тетрадку. — Ого, да тут стихи… Твои, что ль?
— Нет, это мамины. Не трогай. Положи на место.
— Тебе что, жалко? Значит, мама у нас поэтесса, да? Ну-ка, ну-ка…
Вздернув голову и картинно отведя руку в сторону, он продекламировал не без юродства, но с удовольствием:
Позволь мне думать о тебе.
И только о тебе.
Не думать о тебе
Так больно.
Мне больно жить,
Мне сладко ждать.
Позволь мне думать о тебе.
— Не надо! Отдай! Положи на место! — бросилась отнимать у него тетрадку Соня.
— Да ладно, чего ты… — миролюбиво пожал плечами Боб. — Я ведь ничего… Интересные, кстати, стихи. Их можно на рэп переложить. У нас в институте чувак один рэпом увлекается.
— А ты вообще стихи любишь?
— Да так… — пожал он плечами.
— А читать? Читать ты любишь? Ты же в институте культуры учишься, да?
— Чего ты привязалась — любишь не любишь… Когда мне читать-то? Делать больше нечего, что ли? Вот проживу жизнь, пойду на пенсию, тогда и буду читать. А сейчас у меня более интересные занятия есть…
Он резко шагнул к Соне, обхватил чуть пониже талии, с силой прижал к себе, потянулся губами к ее лицу. Соня вздрогнула, будто от ужаса, в панике забилась, уперлась локтями ему в грудь, оттолкнула, выбираясь из скороспелых объятий. Парень обмяк, опустил руки, уставился на нее обиженно:
— Эй, ты чего?
— Ничего. Иди отсюда, Боб.
— То есть как это — иди отсюда? Ты ненормальная, что ли? Или это… развлекаешься так? В команде «динамо» играешь? Мы так не договаривались…
— А мы вообще с тобой ни о чем не договаривались, между прочим. Я же сказала — иди отсюда. Не хочу я ничего. И яичницу тоже тебе делать не буду.
— Слушай, ну это же нечестно… Я, как дурак, ехал, а ты…
— А что я? Ты же только что определил — ненормальная. И где-то ты прав, наверное… Точно, я — ненормальная… Так оно и есть…