Лукман молчал, и по его виду я понял, о чем он думает: «Ну зачем председатель так говорит? Мне и без того больно…»
Наступила неловкая, тяжкая минута: председатель ждал от виновника ответа, раскаяния, а тот не находил слов в свое оправдание. Желая хоть как-нибудь смягчить эту тягость, я промолвил:
— Ну что ж, потерянного теперь не вернешь.
Хотя я и не одобрял дикого поступка старого чабана, но мне было жаль его. Я видел, как он страдает.
— Конечно, Рагац был уже старый… — проговорил председатель, взглянув на меня, — но… он ведь колхозный.
Я чувствовал, что своим присутствием связываю председателя, мешаю ему быть более решительным и строгим, но в то же время у меня мелькнула и другая мысль: «А может быть, председатель наедине с Лукманом все это дело решил бы значительно проще и быстрее…» Мне показалось, что председателю хочется показать себя непримиримым к нарушителю колхозной дисциплины и в то же время он готов сделать небольшое снисхождение уважаемому человеку, Лукману.
Председатель вопросительно взглянул на меня — а как, мол, вы на это посмотрите? — затем вдруг резко взмахнул правой рукой, будто рубанул шашкой по воздуху, издав при этом высокий, досадливый звук: «Эх!» Наклонившись к столу, он развернул толстую конторскую книгу и тихо сказал:
— Ну, ладно, Лукман. Что с тобой делать? Давай запишем новую собаку.
Записав в книгу кличку собаки, пол и возраст, Гюль Ахмет Ахмедов спокойно проговорил:
— А теперь передай ее чабану Магомедову.
Лукман поднял голову и, весь подавшись к столу председателя, с тревогой спросил:
— Зачем передавать? Я с ней сам к баранте пойду.
— На зимовку пойдут помоложе, а тебе отдыхать надо… — все так же спокойно, но твердо сказал председатель.
Очевидно, Лукман воспринял это как наказание и растерянно спросил:
— Почему так? Почему не доверяешь?..
— Жалею тебя, Лукман, — ответил председатель и вдруг опять взорвался: — Ну, что ты хочешь? — И тут же, устыдившись своей резкости, сказал спокойнее: — Мы тебе полегче работу…
— Не надо мне полегче! — перебил его Лукман. — Я с барантой пойду. Разреши, пожалуйста. Хочешь, я еще одну собаку куплю? Доверяй мне, пожалуйста…
Вероятно, Ахмедов не ожидал от Лукмана такого резкого порыва и смущенно потупился.
— Я верю тебе, Лукман, — сказал председатель, — но если бы ты был на моем месте… подумай сам. Что скажут колхозники, если я тебя по головке буду гладить за нарушение нашего закона?..
На какое-то мгновение Лукман замер, наверно, сознавая, что председатель прав, а потом опять стал говорить свое, все более волнуясь и спотыкаясь на словах, которые туго приходили на ум: