Обед старому казаку понравился, это было понятно без слов, когда он вначале осторожно распробовал мое творение, а потом за обе щеки уплетал приготовленные блюда. Позже он, сидя на завалинке и довольно потягивая трубкой - "люлькой", заявил: Иван, быть тебе в походах кашеваром! Добре готовишь, смачно. И не отказывайся, нужное дело, а тебе почет от казаков, кушать они любят.
А потом призадумался, спустя недолгое время продолжил: Только надо придумать, откуда у тебя те таланты, коих Иван отроду не имел, да и язык твой, слова мудреные, какие никто и не слыхивал. То, что ты многое казацкое не знаешь, понятно, и не такое бывает после тяжких ран, особенно на голову, назовут тебя Беспамятным и все примут как есть. Но вот иную твою природу потерей памяти не объяснишь, казаки глазастые, сразу поймут, что ты чужой. Придется мне перемолвиться с кошевым, чтобы не было тебе худа от подозрений в злом умысле. А переселение душ Ивану Дмитриевичу ведомо, да он сам может убедиться, посмотрев на тебя. Медлить не будем, завтра с утра и пойдем к нему.
До вечера учитель занимался со мной травами, в завершении устроил небольшой экзамен по ним. Затем перешел на лечение болезней и ран, показал, как их обрабатывать, поведал о целебных мазях, которые сам он и варит. Ужин готовил я, можно сказать, по умолчанию, даже и не обсуждалось. Блюда на вечернюю трапезу рыбные, так повелось у казаков, живущих на реке. Кроме двойной ухи пожарил стейки из семги, подал в сметанном соусе, жаль только, нет тех приправ, которыми я привык пользоваться дома. Но и без них получилось неплохо, на мой вкус, а учитель кушал с прекрасным аппетитом, только нахваливал и славил бога за чудного повара. После ужина я, лежа в постели, пытался войти в транс и увидеть свой огонек, так в трудах и заснул, не дождавшись нужного видения.
На следующее утро, после привычной уже тренировки на саблях и завтрака, вышли с Данилой Степановичем на улицу и направились к кошевому атаману. Это мой первый выход "на люди", за эти два дня, как встал на ноги, со двора не выходил. С гостями, приходящим к наставнику, почти не общался, только в два-три слова, стараясь не выдать свое незнание как их самих, так и каких-то простых вещей, известных каждому. Сейчас идем по центральной улице между хатами и куренями - казачьими казармами, выходим на центральную площадь с церковью Покрова Пресвятой Богородицы и Сечевой канцелярией, здесь размещается кошевой атаман с писарями, казной. Встречные казаки почтительно снимают шапку перед старым характерником, сам он кивает головой, иной раз останавливается, переговаривает с ними. Мне же приходится почти ежеминутно снимать свою папаху перед бывалыми вояками, я, как самый младший, джура, должен оказать им уважение.