— Чертов экспериментатор, — только и смогла сказать. Доран как раз дошел до пресса, и у меня едва слюни не капали. Вот ведь феромон ходячий.
— Скорее искуситель.
Я встала на колени, продолжая прижимать одеяло к груди. Потом очень медленно позволила ему начать скользить все ниже и ниже. В бледно-золотом свете напольного ночника это должно было выглядеть завораживающе.
Угадала. Теперь Доран уже смотрел на меня глазами, в которых зрачок вытянулся как у кошки, а вокруг него начала собираться темнота.
Рубашка с едва слышным шелестом соскользнула на пол. Одеяло уже приоткрыло верхнюю часть груди. Я услышала сдавленный вздох Дорана и улыбнулась, чуть лениво и интригующе.
Король коснулся пояса на штанах: из черной кожи, с серебряными накладками и чеканной пряжкой. Я позволила одеялу скользнул еще ниже, отчего грудь полностью обнажилась, демонстрируя уже напряженные кончики.
Легкий стук сопровождал падение пояса на пол, туда же отправились и брюки. Одеяло сдалось и кучкой легло на постель, а я лишь едва слышно застонала, глядя на то, как Доран идет ко мне. Широкие плечи, за которые так удобно цепляться, напряженный живот и узкие бедра, между которыми находился уже возбужденный орган.
«Мое, все мое!» — ликующе вопил внутренний голос, в то время как рука сама собой ущипнула за локоть. Да так, что я едва не вскрикнула от резкой боли.
— Аврора?
Почему мне кажется, что его голос ласкает меня бархатной перчаткой?
— Просто иногда мне кажется, что я сплю. Или под наркозом. И ты в любой момент исчезнешь.
Я чуть запрокинула голову, когда Доран подошел вплотную и встал так, что его ноги касались моих. Не удержалась и прикоснулась к чуть подрагивающему члену, в очередной раз поразившись его бархатистости.
— Это похоже на сон? — мягко спросил Король. — Или это?
Он опрокинул меня на простыни, а сам оказался сверху, коленом раздвигая ноги.
— А, может, это? — шепнул перед тем, как губами смять мои губы, заставляя их раскрыться. Я лишь успела простонать ему в рот, ногами обхватывая за талию и выгибаясь.
Танец для двоих, сплетение стонов и лихорадочного шепота, невидимая вуаль ласк, от которых кожа превращалась в сплошной эротический нерв.
Я выгнула спину, желая слиться как можно сильнее. Глубже, с каждым ударом.
Он мой!
Руки, обхватывающие налившуюся томной тяжестью грудь, скользившие по животу и ниже. Мои ногти, царапавшие его спину в тот момент, когда тело взрывалось от вспышек оргазмов. Снова и снова.
Его шепот, трогающий душу и сердце:
— Ты — моя! Моя!
И поцелуи: томные и жадные, захватывающие в плен острые кончики грудей и опускающиеся вдоль бедер.