Августовское солнце жарило спину. После похода за сарай руки и ноги зудели. Глаза щипало: рельсы сияли, и казалось, что они скоро расплавятся. На шпалах блестели жидкие черные капли — не то деготь, не то смола. Подошвы растоптанных брезентовых полуботинок прилипали.
— Еще с километр — и всё, — пообещал Пашка.
— Лучше бы дома сидели, — оттопырив губу, — заговорил Стасик. Лицо его покраснело, и смешная белобрысая челка прилипла к мокрому лбу…
— Ну и сидел бы, — равнодушно заметил Пашка. — За уши тебя не тянули… Вон Алешка и то не ноет.
— Почему «и то»? — огрызнулся я.
— Потому что восемь лет. А ему-то уже скоро двенадцать.
Я сказал:
— Не восемь, а девять почти…
— Засунуть бы вас в мои штаны, — пожаловался Стаська.
Я моча позлорадствовал. Говорить не хотелось, потому что от жары звенело в голове, сквозь дырявую подошву в полуботинок набились крошки шлака. Но я равномерно шагал дальше, прихрамывая и глядя на мелькающие под ногами шпалы. Охота на голубей уже не казалась интересной. Только мысль о похлебке подбадривала. Есть-то хотелось. Как всегда…
По сторонам потянулись снегозащитные полосы — низкие, но густые ряды желтой акации.
— Айда! — Пашка круто свернул и, расталкивая упругие ветви, полез в самую чащу кустарника.
— Во… тут…
Сквозь завесу мелких листьев ничего не было видно, и я пролез вперед.
— Не дрыгайся, куда прешь, — прошипел Пашка. Видимо, уже начиналась охота.
— А где мельница? — прошептал я, потому что ожидал увидеть бревенчатую башню с размашистым крестом ветряных крыльев.
— Перед тобой мельница, — тихо сказал Пашка. — Проснись.
Шагах в пятидесяти поднималось кирпичное здание с узкими зарешеченными окнами, с треугольными зубцами наверху и с круглой башенкой на одном из углов.
От кустов это здание отделял вытоптанный пустырь.
— На крепость похоже, — сказал я.
Пашка, видимо, счел это сравнение удачным. Снисходительно буркнул:
— Вроде…
— Ага, — поддержал Стасик. — Здорово похоже. У нас такая картинка есть дома: крепость на горе, а внизу какая-то тетка сидит, длинноволосая и с гитарой…
В кустах было не так жарко. Мы посидели в них, как в засаде. Вытащили рогатки.
— Дашь стрельнуть из твоей? — шепнул Пашка.
— Дам… А голуби где?
— Они сюда прилетают. Будут, обожди…
Но голуби не прилетали.
Стаська заворочался за соседним кустом, и оттуда донеслось:
— Черта с два они прилетят.
Я тоже не верил, что мы увидим голубей. Но было хорошо сидеть просто так, в тени, а не шагать по жаре, считая горячие шпалы. Правда, сначала пожелтевшие стручки кололи шею, а за ворот сыпались сухие листья, но я догадался: поднял воротник матроски.