Зачем нужно было выписывать каждую царапину? Какой в этом смысл? «Амо… Амо…» — машинально повторял Алексей. «Ре!» — неожиданно и звонко, словно клавиши, прозвучала в голове мысль. «Амо… Ре… Амо-ре… Аморе! По-итальянски это значит — любовь».
Нет, едва ли стал бы художник просто так выписывать нацарапанные на штукатурке буквы. Значит, что-то было? Может быть, в одном из приморских городков, где солёный ветер треплет в узких переулках развешанное на верёвках влажное бельё, Паскуаль Челломи встретил девушку…
В Италии голубой воздух и ласковое море. Мелкие волны бегут на песок, и, откатываясь, оставляют на берегу белые полосы пены. Из расщелин невысоких скал поднимаются кривые сосны с широкими тёмными кронами. И стоит над побережьем неумолчный звон цикад.
От старого дома, где Челломи снял комнату, до моря было совсем близко, но окна выходили на другую сторону, и Паскуаль видел в них только узкую мощёную улицу сонной окраины Салерно и часть двора с глухой серой стеной соседнего дома. Каждое утро у этой стены на одном и том же месте, склонившись над корытом, стирала девушка. Однажды, спускаясь по лестнице, Челломи сказал ей:
— Доброе утро, Лючия.
— Доброе утро, синьор Паскуаль, — ответила она, подняв голову. Вокруг неё летали мелкие мыльные пузырьки. В них ослепительными точками отражалось солнце, девушка и чахлая трава у её ног. Паскуаль подумал, как трудно изобразить красками такой пузырёк, отразивший в себе весь мир и оставшийся прозрачным, как воздух.
На следующее утро он снова сказал ей:
— Доброе утро.
И девушка опять, улыбнувшись, ответила:
— Доброе утро, синьор.
Так продолжалось неделю, две. А один раз как-то сам собой завязался разговор. Челломи узнал, что Лючия — дочь старого жестянщика, живущего в подвале. Это из их низкого подслеповатого окна целый день доносились частые металлические удары…
Однажды Паскуаль не пошёл на прогулку. Он сидел у окна и делал набросок головы Лючии. С высоты третьего этажа был виден лишь её затылок и ритмично двигающиеся плечи. Челломи рисовал по памяти. Потом он оставил рисунок на подоконнике и впервые ушёл к морю без альбома и красок.
…Он вернулся поздно. Спать не хотелось. Паскуаль открыл окно. Тёплый ночной воздух пахнул в комнату и потушил свечу. Ветер принёс запахи моря и просмолённых рыбачьих барок. Лунный свет дробился на гладких булыжниках мостовой. Луч его упал на подоконник, осветил рисунок. Лючия улыбалась художнику. Челломи выпрямился и тихо сказал в ночь:
— Аморе миа…
Вскоре Паскуаль получил письмо из Рима. Он прочитал его, барабаня пальцами по столу, и скомкал листок. Через два дня Челломи собрался уезжать. Утром он обратился к девушке: