— С немецким-то как у тебя?
— Нормально, пятерка была за год… Но зачем он тут? Мне сказали, что я в английском классе.
— Видишь ли… с английским не получилось. Он переполнен, там конкурс, а ты опоздал…
Ну вот, начинаются сюрпризы, подумал я.
— Ты не огорчайся. Английским ты можешь заниматься самостоятельно или с репетитором, а потом, если захочешь, сдашь экзамен…
Ну да, этого еще мне не хватало.
В школе затарахтел звонок. Такой же, как в гимназии…
А дальше все как водится:
— Ребята, это ваш новый товарищ Саша Иволгин. Надеюсь, вы подружитесь… Где бы тебе сесть?.. Настя Пшеницына, ты ведь одна? Катя от нас уехала в Новгород… Саша, ты не против, чтобы сидеть с девочкой?
Я пожал плечами. Со своим уставом в чужой монастырь не суются. Потом посмотрим.
— А ты, Настя, не против новичка?
Настя сказала, что пусть. Катя уже не вернется, а мальчики тоже иногда бывают людьми…
Парты в классе были ужасно старинные. А может, просто старые. Я такие раньше только в кино видел: наклонные, с выемками для чернильниц, которые давно уже не в ходу. Покрашены они были зеленым. Я неловко влез на свое место. Пакет с книгами примостил сбоку, на полу. У столов в гимназии были крючки для ранцев и мешков, а тут…
— Положи книги в парту, — шепнула Настя. И откинула на зеленой столешнице крышку. Под крышкой была полка. Вот здесь, значит, как! Пакет я положил, а крышку опускать не стал — так просторнее.
Я украдкой глянул на соседку. У Насти Пшеницыной было круглое и немножко обезьянье лицо. Не очень-то красивое, но, по-моему, славное. Глаза серые, светлые волосы подстрижены в кружок, будто у мальчика-пастушка из фильма про русскую сказку. А в ушах — колечки из позолоченной проволоки.
— Значит, ты — Саша?
— Одиннадцать лет и три месяца, — буркнул я. И стал смотреть под крышку, на свои ноги. Для ног была специальная подставка. Но как их ни пристраивай, штанины все равно ползли вверх. Носки были короткие, голые щиколотки беспомощно торчали из брюк.
Я тихонько завозился, чтобы незаметно стянуть штанины ниже. Настя шепнула опять:
— А тебе нравится твое имя?
— Не знаю. Имя как имя. Обыкновенное.
— А мне мое нравится. Знаешь, почему?
— Не знаю…
— Потому что из него нельзя сделать пренебрежительное. Нину можно назвать Нинкой, Свету — Светкой, ну и так далее. А Настю как? «Настька» — это трудно выговаривается.
— Можно просто «Наська», — не удержался я.
— Не смей! — она дурашливо толкнула сандалеткой мою кроссовку. — Не вздумай называть меня Наськой!
— Слушаюсь, ваше благородие… — Мне стало гораздо свободнее. И я решился: — Вообще-то меня иногда зовут Алька. Ребята… Ну, друзья-приятели…