«Ишь, устроились как дома», — кольнула Сушкина ревнивая досада. Но тут же он мысленно дал себе по загривку: «Подумаешь, собственник-бизнесмен! Жалко тебе, что ли?»
По шатким сходням прошли внутрь корпуса. («Осторожнее, сударыня… Мальчик, не испачкай носочки, здесь пыль».) Сразу обступил особый, «пароходный» запах — сырое железо, мазут, старый лак. По крутой лесенке (по трапу!) поднялись на верхнюю палубу. Её нагретые солнцем доски пахли свежевымытым полом. Сушкина опять охватил речной простор. «Ну, прямо Миссисипи…» Конечно, здешняя река была меньше, чем в краю Тома Сойера, но чайки исправно кружились рядом с трубой и над палубой, и одна чуть не слопала шмеля, который вертелся неподалёку.
— А там что? Капитанский мостик, да?
— Надо говорить: «господин штурман», — вставила Афродита.
— Рулевая рубка, — разъяснил господин штурман-администратор. — А мостик — это пространство вокруг…
— Господин штурман, можно в рубку?
— Ох, Сушкин, — поморщилась Афродита. Но штурман сказал, что можно.
В рубке были широкие окна, блестели медными кольцами часы и непонятные приборы. А самым главным здесь оказался штурвал — деревянное колесо ростом с мальчишку, покрытое ореховым лаком и с медными колпачками на рукоятях.
— Господин штурман, можно его повертеть?
— Сушкин не вздумай! Ты сломаешь!
— Но, сударыня, подумайте! Как может мальчик что-то сломать на такой громадине? К тому же руль пока отключён… Верти на здоровье.
Сначала колесо повернулось с трудом. Потом полегче. И ещё легче. И наконец закрутились так, что латунные колпачки слились в солнечное кольцо…
«Если будут разбирать пароход, возьму штурвал себе, — решил Сушкин. — Спрячу в сторожке у дяди Максима на память…»
Ох, но как не хотелось, чтобы разбирали! Как здорово было бы стоять в этой рубке и смотреть на проплывающие берега, когда пароход с пыхтением и плеском движется посреди синей реки!
А может, удастся уговорить? Сушкин краем глаза глянул на Афродиту и вздохнул…
Игорь Игоревич проводил гостей (хотя Сушкин уже и не гость!) в помещение под верхней палубой. На окнах краснели плюшевые занавески с помпончиками. У стен лежали спасательные круги.
— Это главный салон, — объяснил штурман Разносол. — Мы убрали сюда сверху кое-какое имущество. Сами понимаете, на судно проникает разный народ. Мало ли что…
Посреди салона стоял круглый стол, на нем отражал солнце медный колокол. На его ободе виднелись выпуклые буквы. Сушкин подскочил:
— Ой! Это корабельный колокол «Трудовой славы»?
Однако буквы оказались другие, старинные, и название совсем не героическое: