По словам онни, перед любыми экзаменами нельзя утром есть суп из водорослей. Потому что они скользкие, и есть все шансы «поскользнуться и не попасть в число счастливых обладателей высшего балла». Зато, если выпить сеульского молока, то велика вероятность поступить в Сеульский национальный университет. СунОк сказала, что купила для меня большую бутылку из специальной партии молока, сделанной именно для сдающих сунын.
Похоже, на экзамене зарабатывают все, кто только может… — делаю я вывод, услышав про «специальную парию молока», — Что такое «сеульское молоко»? Если есть сеульское молоко, значит, должны быть и — «сеульские коровы»? Ни одной коровы я в Сеуле не видел…
Онни, между тем, рассказывает, что нельзя мыть голову, чтобы «не смыть» из неё знания. И ногти обрезать нельзя. Знания от этого могут оказаться «отрезанными»…
Идти на экзамен с грязной головой, и стуча когтями по полу?! Феерично… Слушаю этот бред, одновременно пытаясь услышать и то, что говорят по телевизору. Хоть экзамен, как говорится, уже «на носу», в СМИ продолжается кампания по предотвращению самоубийств среди школьников. Все с опаской ожидают через месяц вторую волну суицидов — после оглашения результатов. Как раз сейчас по телевизору обсуждают эту тему. Как я понимаю, руководство канала, пытаясь придать больший вес передаче и поднять её на уровень «а-ля экспертное обсуждение», пригласило в студию гостей. Причём, иностранцев. «Чтобы дать нашим телезрителям взгляд на проблему со стороны и услышать, как обстоят дела с этим вопросом в других странах», — сказал ведущий, представляя сидящих перед телекамерами. Гости — женщина из Франции и мужчина из США. Хочется мне послушать, что они скажут по этому вопросу. Как у них там с суицидами обстоят дела?
— А ещё, — говорит онни, — на экзамене ни в коем случае нельзя ронять карандаш, которым пишешь, на пол. Это — стопроцентный провал!
Перевожу взгляд с телевизора на неё.
— А если он всё — таки упал? — спрашиваю я, — Что тогда делать?
Онни задумывается, вспоминая. Видно, сама подзабыла. Свой сунын она уже давненько сдавала.
— Вставать и уходить? — предлагаю я вариант.
— Ты что! — обеими руками машет на меня онни, — С экзамена нельзя уходить! Иначе, потеряешь целый год!
— А что же тогда делать? — подначиваю я, — Карандаш-то уже упал. Всё — пиши, не пиши…
— Нужно просто представить, что у тебя этого карандаша никогда не было! — сообщает онни, по-видимому, вспомнив, что нужно делать, — И попросить новый! А упавший — не подбирать!
— А-а, — глубокомысленно говорю я и поворачиваюсь к телевизору, где ведущий в это время рассказывает про сунын.