(примерно час спустя, пустое мамино кафе. Вид у столиков такой, будто люди, не став доедать угощение, просто встали и ушли, бросив всё. За одним из них сидят мама и СунОк. У обеих — несчастный вид.)
— Боже, какой позор, — устало говорит мама, наклонив голову и потирая лоб рукою, — что она наговорила? Сказать родителям потерявших детей, что они виноваты в их смерти? Да, как только язык у неё повернулся подобное сказать?
— Как я завтра пойду в университет? — с тоской в голосе вторит маме СунОк, — Все же станут говорить, что моя сестра — ненормальная. Мне что, со всеми — драться?
— Ой, горе-то какое, — вздыхает мама, — как только такое показали по телевизору? Мужчину, без штанов! Да разве можно себе такое представить?
— Не зря мудан сказала, что печаль и горе принесёт мне моя тонсен…
— Мудан? — громко произносит мама, поднимая голову.
— Ну да, — отвечает СунОк, — помнишь, мы тогда ходили…
Не договорив, СунОк замирает, смотря на мать. Женщины смотрят друг на друга расширенными глазами.
— Пророчество сбывается… — благоговейным шёпотом произносит мама, — как было предсказано…
— Точно! — тоже шёпотом восклицает СунОк, — Значит, скоро тонсен найдёт мне мужа?
Мама, сжав втянутые в рот губы, мелко кивает несколько раз.
— Там ещё будет меч и кошка, — вспоминает СунОк слова провидицы.
— И «серый человек», — говорит мама.
— Что за «серый человек»? — спрашивает СунОк, — Я не помню, чтобы мудан говорила о таком!
Мама делает недовольную гримасу, сообразив, что сболтнула лишнего.
— Забудь, — говорит она, — мудан не велела об этом говорить. Я старая дура, памяти уже нет, забыла о запрете. Не вспоминай об этом больше, хорошо? Иначе — будет плохо.
— Хорошо, мама, — послушно кивает в ответ ей дочь, — не буду. От этих мистических тайн просто мурашки по спине!
— Да, — соглашается мама и бросает взгляд на окна, за которыми уже тёмная ночь, — не стоит об этом говорить вслух. Главное, что всё идёт так, как сказала мудан. Нужно потерпеть. Потом будет всё хорошо. Понятно?
— Да, мама, — с готовностью откликается СунОк, согласная терпеть ради светлого будущего.
— Дочка, — произносит мама, — посмотри, а не осталось ли у нас ещё соджу?
— Да ещё два ящика есть, — удивлённо отвечает дочь.
— А давай-ка мы с тобою — выпьем! — предлагает мама, — Я вот знаешь, что только что подумала?
— Что? — всё так же удивлённо спрашивает СунОк.
— ЮнМи ведь она у нас — хорошая, — говорит мама, — она же о других беспокоится. Это ведь не скандал с наркотиками, прости господи, пьянством или мужчинами. Она ведь из лучших побуждений так поступила, правду сказала. И про тех родителей, что довели своих детей — правда. Горькая, но, правда. Может, её слова кого-то заставят задуматься, подумать, что ему важнее — его родное дитя, или, результат сунын?