«Ты многовато думаешь», – услыхала она в голове смех тетки, нет, не только тетки, но целых поколений теток, кузин, сестер, женщин иссарам, берущих дело в свои руки, выбирающих себе мужчин и позволяющих тем верить, что выбирают – сами. А тут и теперь выбирала именно она, а потому потянула его на землю, позволила его рукам двигаться по ее телу, легко, мягко, и прикосновение это отогнало дурные воспоминания, поскольку оно было именно таким, каким нужно, где-то между робостью и немым вопросом, а потому она ответила на этот вопрос, позволяя ладоням его приникнуть к голой коже, коснуться груди, живота, обнять за плечи, почувствовала его губы на глазах, губах, шее, он шептал нечто на своем языке, но не слова шли в расчет – лишь то, что было под ними: перехваченное горло, нетерпеливость, она подогнала его, царапая ногтями затылок, напряглась…
Темнота под ее веками вспыхнула звездным сиянием.
* * *
Китчи-от-Улыбки радостно захлопала в ладони и даже подскочила на троне.
Йатех смотрел и слушал. Таков был приказ Канайонесс. Смотри и слушай. А если это засада, то сражайся, так хорошо, как только сумеешь. Иавва тебе поможет. Теперь они стояли под стеной за каменным сиденьем их госпожи, заняв такие позиции, чтобы иметь перед глазами обоих ее оппонентов. Мужчину в багровой кольчуге и маске – и женщину в темных одеждах, с лицом, спрятанным под вуалью. Выглядело так, что заслонять лица было здесь распространенным обычаем.
Йатех стоял, смотрел и слушал. С момента, когда Малышка Канна забрала его в то место, во Мрак, как она его назвала, и он – да хранит его Мать – не имел причин ей не верить. За те месяцы, которые они провели вместе, она показала ему сотни своих лиц, но никогда он не ловил ее на лжи.
У него шумело в голове всякий раз, когда возвращался мыслями к тому, что случилось в последнее время.
Та девочка в лесу… он пытался ее спасти, а принес лишь смерть. Если бы он все еще был иссарам, пошел бы с этой тяжестью к старейшинам афраагры, и, возможно, вместе с Песенником Памяти для него нашлась бы тропка искупления. Серия молитв, постов и заданий для исполнения. Потому что именно это и есть искупление: не кара, но дорога, на которой ты снимаешь со спины груз дурных поступков. Но он уже не принадлежал к тому народу, а потому приходилось ему нести грех самому. До конца жизни.
И сам Мрак… Он тогда заткнул уши и приказал ей замолчать, но было в том столько же смысла, сколько в попытке восстановить криком упавшую стену. А если Мрак – что-то иное, чем верили иссарам, если общая душа не существовала, а искупление могло никогда и не наступить…