– Нет! Он тебя убьет!
Он не знал, что подействовало: его жест, выброшенные вперед ладони или то, как он выплюнул из себя эти слова, но она замерла на половине движения, странным образом склоняясь, почти падая с лавки. И тут же пришел ответ, что-то вроде резкого шебуршания внутри: словно десять тысяч сердец одновременно застучали в нем; головокружение и быстрая, резкая судорога, дергающая в солнечном сплетении. Вкус крови на губах. Он выругался, выплюнул огненную алость и изо всех сил ударил ребром ладони о борт. Боль взорвалась, охватив все предплечье; он ударил снова, тем же местом, онемение поползло вверх, охватило плечо, он замахнулся…
Старческая ладонь ухватила его за руку, придержала. Глаза ведьмы уже не напоминали колодцы, наполненные смертью.
– Сломаешь кости. – Хватка ее была словно клещи. – А сломанная ладонь долго заживает.
Медленно отпустила его и села на свое место. Поправила одежды.
– Я Гуалара Эрвос из клана Удрих племени белых уверунков, – начала она спокойно, словно они только что повстречались. – Семьдесят лет как я ведьма. Когда стою перед племенем, то служу Удрихам; когда стою перед советом племен, служу уверункам; когда стою перед островом, служу югу; когда стою перед миром, сеехийцы – мои владыки.
Повела рукой вокруг:
– Это мой остров, мой народ, мое племя и клан. В такой очередности. Я знаю, что битвы между родами не имеют значения перед клановыми нападениями, эти должны уступить перед схватками племен, которые есть ничто, когда север сталкивается с югом. А все это ничто, когда раздается призыв к камелуури, если враг топчет нашу землю.
Альтсин хмыкнул.
– Твой остров, – слова едва протискивались сквозь опухшее горло, – и твой бог.
– Да. Мой бог. Старый, измученный… – В глазах ведьмы появилось нечто, что Альтсин заметил впервые. Любовь. – И умирающий. Последний призыв к камелуури почти исчерпал его силу. Он с нами изначально, он спас нас от смерти и дал все, что только сумел. И никогда не подводил, хотя мы нарушали любые клятвы и присяги. Полагаешь, что наши войны чести, вендетты, рейды, ка’хоон, месть, тянущаяся поколениями, – это тысячелетняя традиция? Этому безумию меньше двухсот лет. Столько хватит, чтобы дураки посчитали, что мимолетное искривление – извечный и нерушимый закон. Никто не знает, с чего все началось, какой проклятый Небесами глупец первым посчитал, что его личная честь и честь племени – одно и то же. Но это уже не имеет значения. Потому что Оум утратил силы, чтобы нас вести, а Сила его с каждым поколением слабеет.
– Поколением?
– Боги умирают долго. Некогда слово Оума добиралось до каждого уголка острова, нынче – его едва слышно в долине Дхавии. Все меняется. Законы племени становятся выше божественных, Черным Ведьмам приходится опираться в своем могуществе на страх и вооруженных до зубов слуг, а советы кланов все сильнее ставят под вопрос власть долины, воспринимая Оума так же, как вы на континенте воспринимаете своих богов, далеких и недоступных. Во время последнего нападения на остров нам пришлось вести наиболее ярых вождей пред его лицо, чтобы получить их согласие, – слово это зашипело в воздухе, – на