Но этот оставался жив.
Обернулся, ощутив их, и потянулся к висящему у пояса кинжалу. Йатех ударил. Предплечье, щека, висок. В полумраке клинки его ифиров оставались невидимы, потому мужчина наверняка мог подумать, что его лупят магическим образом.
Он отступил, распахивая рот в готовности кричать.
Малышка Канна уже была позади него, пинком под колени заставила его присесть и, закрыв ладонью рот, наклонилась к его уху:
– Ш-ш-ш… Мой спутник получил приказ ударить плашмя – разве что не будет другого выхода. Потому ты сейчас не истекаешь кровью, а заключенный здесь меч не пьет твою кровь и душу.
Мужчина пытался дернуться, но приложенный к горлу клинок мгновенно его успокоил. Йатех присмотрелся к нему внимательней. Пятьдесят лет, может, больше, дорогая одежда, черты лица, что можно встретить на некоторых памятниках или монетах, серебряные волосы, волной падающие на спину. Аристократ по плоти и крови.
– Ты молился? Молился тому куску железа, ничего не стоящему, забытому останку, заржавевшей калитке? Ответь!
Шепот Канайонесс перешел в рычание.
Мужчина не охнул и не начал молить о пощаде – лишь сильнее закинул голову назад и попытался взглянуть на девушку. Выдохнул:
– Он мой господин. Единственный и истинный.
– Правда?
– Да.
– Это только малый божок без особого значения, кукла, достойная презрения, вор души. – Малышка Канна дернула голову мужчины назад, и на миг показалось, что она сейчас перережет ему горло. – Хочешь за него умереть?
– Он Бог Воинов, Защитник Света, Уничтожитель Тьмы. Ну давай убей меня, и я с радостью еще нынче предстану пред его лицом.
Она отпустила дворянина и отступила в тень под стеной. Мужчина некоторое время пребывал без движения, а потом медленно поднял ладонь к шее.
– Граф Бендорет Терлеах. – Канайонесс стояла за его спиной, а голос ее, казалось, доносился со всех сторон сразу. – Избранный. Освященный, чтобы служить своему владыке. Ведущий его верных к победе. Твоя вера и несгибаемость – сродни стали. Можешь встать, избранный. Из всех людей ты один достоин быть его сосудом.
Аристократ поднялся с колен, а на лице его расцвела гамма столь разноречивых чувств, что не понять было, заплачет ли сейчас мужчина или примется взывать к помощи. Ох, это ясно: происходило нечто, о чем мужчина тосковал и мечтал вот уже много лет. Но одновременно та его часть, которая была расчетливым политиком, приказывала оставаться осторожным.
Канайонесс подошла к мечу и двумя руками ухватилась за его клинок. Даже в полутьме можно было заметить, что граф перестал дышать. Место, где ладони ее касались гигантского меча, казалось, слегка раскалялось.