Если дело в боли, то любой с больным зубом мог бы сделаться полубогом. Должны были появиться сотни их во время Войн Богов.
Голос Оума в голове Альтсина сделался жестким, обрел темные краски:
«Потянись к украденным у него воспоминаниям и скажи, что нынче есть такое, чего не существовало тогда? Как изменилось лицо мира? Какое преступление совершили, какому насилию подвергли суть вещей, из-за чего столько ветвей отпало от Древа Вечности, а их плоды погибли? К счастью, не все, не все…»
Альтсин почувствовал на губах привкус смолы, словно проглоченное «семя» пыталось выйти наружу. Бог сеехийцев же продолжал:
«Тот, кто попытается Открыться для духов, должен быть чувствителен к Силе, что сильно сужает число кандидатов. Страдание же его должно быть… абсолютным, выходящим за границы человеческого терпения, туда, где можно лишь скулить о смерти. А уже когда готовили кандидатов на авендери, порой погибал каждый третий – или сходил от боли с ума. Тела татуировали красками, в которых содержалась отрава или которые пылали, словно ожог морской осы, а ведь там речь шла лишь о сосуде для кусочка божественной души. Но важны были страдания не только тела – но и разума. Отчаяние и отсутствие надежды. Лучшие кандидаты для божественных сосудов получались из тех, кому уже нечего было терять. Это второе условие. Но, чтобы наступило Пробуждение, чтобы возникло существо, являющееся соединением сотен или тысяч душ, необходимо исполнение и третьего условия. Поблизости от Пробуждающегося должно находиться соответствующее число соответствующих духов. Не первых попавшихся, но объединенных некоей общей целью. Некогда это было легче. Куда как легче».
Оум смолк, а Альтсину показалось, что бог ушел навсегда. Меч за его спиной звенел все более высоким тоном.
«Великий Кодекс, – снова отозвался божок, – запрещает играть с магией духов. Призыв их, ловля, использование для связывания заклинаний. Люди имеют право применять только аспектированные источники, которые они в силах контролировать собственным сознанием. Все религии соглашаются с этой политикой Меекхана. Однако Империя не может контролировать весь мир, да и самим богам порой приходится прикрывать глаза на обычаи своих верных. Например, Лааль, которая много лет утрачивала землю и людей под натиском Галлега, принимала тот факт, что одно из племен ее верных, вместо того чтобы отсылать своих умерших в Дом Сна, почитает духов предков, позволяя сильнейшим из них странствовать следом, словно стае полудиких псов. Как и в старые-старые времена.
А нынче случилась битва, и было дитя, из которого наверняка в будущем выросла бы великая чародейка, и испытано страдание – и не только ее, потому что в тот день умерли тысячи, и духи, так любящие кровь, стали сходить с ума. А она начала Открываться. Для тех, кто умер, а это сильнее чего бы то ни было – та жажда снова отыскать тело, дышать, чувствовать на лице дождь и чувствовать вино, бьющее в голову. А потом…»