И все же, несмотря на эти достижения, Польша переживает глубокий моральный, политический и интеллектуальный кризис. Оказалось, что можно за короткое время сменить политический и экономический строй, но не получится в один день изменить оформлявшееся годами человеческое сознание. В нем осталась закодированная фальшивая система ценностей, которая вверх ногами переворачивала значения таких понятий, как «демократия», «государственные интересы», «суверенитет», «альянс», «предательство» и «заслуга». Раскачке и размыванию подверглись основные критерии, определяющие нормы гражданского поведения.
Люди, особенно молодые, устали от истории, празднования годовщин несчастий, мученичества и героизма. Побег от прошлого превращается в исчезновение национальной памяти. После эпохи необычайного напряжения патриотических чувств пришла реакция, порою антипатриотическая. Мне казалось, будто кто-то ударил меня в сердце, когда я услышал, как у какой-то женщины вырвалось: «Хватит с меня уже этой Польши».
Рецидив старых слабостей
Прежде всего, беспокоит повторение ряда патологических особенностей нашего национального характера, которые находились у истоков краха Речи Посполитой. В первую очередь, излишек польского индивидуализма, который ведет к неустанным расколам, слабой способности к общему и согласованному действию, а также какой-либо дисциплины внутри групп, объединяющих людей со схожими точками зрения. Возвращается превосходство частного над политическим благом, амбиций единиц и групповых интересов над общим.
Эти беспокойные симптомы вызывают вопрос, может ли повториться история? Современный кризис субъектности может заново угрожать государству, если не сегодня, то в будущем? С каждым днем все яснее вырисовывается возможность возрождения российского империализма и попытка сделать зависимыми от Москвы государства Центральной Европы. Никто нас от нее не защитит, если мы не будем готовы обороняться сами.
На страже суверенитета государства стоит армия. Воспитание молодого солдата в духе решительного желания защищать свою страну даже ценой собственной жизни не менее важно, чем обучение навыкам стрельбы из оружия. Основным элементом воспитания защитника государства всегда были и есть примеры поведения и однозначные критерии воинской доблести. Могут ли таким примером быть Юзеф Пилсудский или Зыгмунт Берлинг, или Михал Жимерский? Должен ли быть примером военачальник-победитель, отразивший лавину с востока, или офицер, нарушивший воинскую клятву верности Польше, получивший звание генерала от Сталина и ставший в его руках послушным орудием порабощения собственной страны? Должен ли солдат быть воспитан в духе борьбы за независимость или в традициях Народного Войска Польского, которое защищало порабощенную советским гегемоном страну от собственного общества?