Матфей принялся раскачиваться, обхватив плечи руками.
– Здесь – здесь всё погибло – все – кто тут был – слуги – звери – птицы…
– А также насекомые, – перебил Кор. – Черви, змеи и так далее. Чешуе- и перепончатокрылые. Пресмыкающиеся и земноводные. Что дальше?
– Вы убили всех… всех… – Матфей глядел прямо перед собой, но Гелерра не сомневалась, что видит он сейчас что-то совсем иное.
– Мне некогда, – резко сказал Двейн. – Решай, и быстро. Не испытывай моё терпение. Иначе…
Матфей Исидорти резко взмахнул рукой, и пресловутая «лампа» с заключённой в ней Царицей Ночи взлетела, кувыркаясь, в воздух.
Адата со скоростью падающего на добычу коршуна ринулась наперерез, но Матфей оказался ещё быстрее. Его заклятие опередило Гелерру на долю мгновения, кристаллические стёкла «лампы» лопнули, металлические части согнуло и изломало; над падающими обломками мелькнула стремительная тень, завис на секунду тёмный силуэт женщины – и исчез, только прянула за горизонт стремительная молния.
– Будь… свободна… – прошептал Исидорти. – Ты… хорошая.
Трое магов не были захвачены врасплох, они тотчас же сдвинулись, плечо к плечу, спина к спине; но Царица Ночи благоразумно решила, что ей лучше убраться куда-нибудь подальше.
Наступила тишина. Матфей по-прежнему тупо глядел перед собой.
– А вот это, – медленно сказал Кор Двейн, – была ошибка.
– Она сбежала, – презрительно бросил Скьёльд. – Ты пожертвовал всем ради неё, но рекомая Царица и её родственнички всегда думали только и исключительно о себе. На тебя ей плевать, Исидорти.
– Он обезумел, брат, – прошептала Соллей. Кажется, в глазах её мелькнуло нечто вроде жалости.
– Может, он и не в себе. Но он испортил мне чистую и абсолютную победу; а Кор Двейн такого не прощает.
…Матфей дёрнулся, закричал, несколько рун вспыхнули, наливаясь жизнью и яростью; но Кор Двейн был уже рядом, и кривой кинжал в его руке ударил точно.
Гелерра вздрогнула и поспешно отвернулась.
Это не моё дело, это не моя война, пусть режут друг друга сколько хотят…
– Жёстко, брат, – Скьёльд склонился над неподвижным телом, закрыл глаза мёртвому.
– Он умер быстро и без мучений, – сухо сказал Кор Двейн. – Как в бою. Хотя за подобный фокус с него и впрямь следовало бы живым содрать кожу. Нет, не трогай его, сестра. Не трогай, досточтимая адата. Пусть валяется, удобряет собой Междумирье…
…Они уходили, оставляя позади громадную воронку из разрушенной, истёртой во прах Межреальности, и крошечное мёртвое тело на столь же крохотном островке из чудом уцелевших хрустальных плит, по которым всё так же бегали, свиваясь в причудливых узорах, мягкие тёплые огоньки.