– Такое не подделаешь, – тотчас подхватил другой.
«Интересные дела. Мессир Архимаг занимался разработкой ловушки для богов, а тут кто-то играючи подделывает его документ? Надо тоже запомнить…»
Эвис Эмплада – глаза горят, ноздри раздуваются – подошла ближе всех.
– Я должна это видеть, госпожа распорядительница.
– Смотри, Эвис, – равнодушно отозвалась Сильвия.
Глава Гильдии Боевых Магов смотрела долго, морщилась, хмурилась, кусала губу.
«Далеко тебе до Клары Хюммель, девушка. Ну да, ты куда старше меня, а всё равно – девушка. Не жила ты под Смертным Ливнем, который водил мой отец…»
Отчего-то Сильвии казалось, что чародейка Хюммель не купилась бы на столь нехитрую уловку.
«Или они просто все очень хотят поверить? Поверить, что их одолела не просто соплячка из ниоткуда, какие всё время прибредают к порогу их знаменитой Академии, а некто, имеющий право, с какими-то особыми, тайными отношениями с Архимагом, великим и ужасным? Ну да, наверное. Мне ведь тоже легче думать, что меня одолел посланец неведомых и грозных сил, противников Хаоса, хранителей равновесия вселенной…»
– Да, – наконец тяжело выдохнула Эвис. – Мессир Архимаг считал, что это… может быть проблемой. Чем скорее мы с ней покончим, тем лучше.
– Вот и хорошо, – улыбнулась Сильвия. Улыбнулась совершенно искренне, ей даже не пришлось притворяться. – Тогда в дорогу, господа маги.
* * *
Хаген, тан Хединсея, ученик Хедина, Познавшего Тьму, оставил Долину почти сразу же после разговора с её самозваной правительницей.
Его никто не видел – ни гоблины, ни слуги, ни арендаторы. Вернее, видели высокого воина в чёрном кольчужном доспехе, и каждому он показался знакомым – командир полусотни алебардистов-наёмников, а может, старшой в охране купеческого каравана, что хаживали проложенными силою магов тропами через Межреальность до ближайших миров.
Каждый увидел своё, каждый ничуть не удивился и каждый очень быстро об этом забыл.
Личину Динтры Хаген оставил позади вместе с ворохом вычурных, безумно дорогих и столь же безумно неудобных одеяний.
Он вёл за собой коня, могучего вороного жеребца; благородный скакун гневался, будучи нагружен седельными сумами, словно какой-то презренный вьючный мул.
– Так надо, дружище, – звучал язык Восточного Хьёрварда, древний, во многом уже успевший измениться.
Жеребец обиженно фыркнул.
Поля, и фермы, и неширокий круг лесов остались позади, ученику Хедина распахивала свои объятия Межреальность.
Учитель не отозвался. Розоватый кристалл – самое надёжное средство дотянуться до него – оставался глух и нем, словно зажив своей собственной жизнью и не повинуясь более Хагену.