– Нет, но… не знаю даже. Я как-то была во Франции на ферме, где разводят коров. Как, кстати, называют таких фермеров? Так вот, хозяин был… ну реально такой дядька с вилами.
Константин пожал плечами.
– Я люблю работать и сам, но сейчас больше занимаюсь обустройством дома. Пора думать о семье.
Книга велела ни в коем случае не поднимать тему семьи первой, и я про себя порадовалась. Константин рассказал, что где-то в Подмосковье у него большой дом, который, впрочем, еще требует улучшений, и что нужно закончить обработку участка.
– Дом построил, дерево посадил, осталось вот…
Тут он как-то очень тепло на меня посмотрел, и я покраснела.
Я представила себе этот дом – большой, деревянный, теплый. Веранду. Крыльцо. Вспомнила, как значительно говорил один мой знакомый большой писатель: «Сижу на даче, пишу роман». И тут же вообразила себе рабочее место. И яблоневый сад. И скамейку. И степенного Константина с какой-то тяпкой.
– …А я так, кажется, и не спросила: что производит ваша ферма? – пробормотала я, вынырнув из фантазий.
– О, я не сказал? У меня несколько производств, но сейчас я в основном занимаюсь разведением гусей. У меня есть гусиная ферма.
Господь свидетель, я не хотела дурного, но слово «гуси» почему-то ужасно меня рассмешило. Я вдруг представила, как встречаю своего прошлого мужчину и говорю ему, что живу теперь на гусиной ферме.
– То есть вы… гусевод? – спросила я, еле сдерживая смех.
Слово это – такое нелепое, глупое – прозвучало, мы уставились друг на друга и вдруг поняли, что дело кончено. Потому что он теперь гусевод, и это никак нельзя отменить.
– Простите, – сказала я почти с болью, тут же нарушив правило «не хохочите, хлопая себя по коленям».
Эпилог
Возвращаясь как-то на днях от психотерапевта, я заметила крохотный бар, у открытых дверей которого стояли люди. Из бара доносилась музыка – кто-то очень неплохо играл на гитаре и пел. Люди курили, выпивали, негромко разговаривали, и на мокрый темнеющий асфальт уютно ложился желтый свет.
Я свернула внутрь и взяла полпинты темного пива. Худой бородатый мужчина неразборчиво пел на английском – он сидел на высоком табурете в центре комнаты и самозабвенно бил по струнам. Публика была очень разной: были и люди в костюмах, и ребята в потрепанных джинсах. Недалеко от меня, поджимая губы, что-то тянула из стакана женщина с безумно дорогой сумкой. Я села за стойку между двумя мужчинами, один из которых был страшно пьян.
После неудачного свидания с гусеводом прошло уже много дней. Психотерапевт не ругала меня за духоподъемную литературу и даже сказала, что в ней встречаются ценные крупицы здравого смысла. Однако мой «метод четкой формулировки» она разнесла в пух и прах. «Что значит «ответственный»? – спрашивала она. – Что значит «хозяйственный»? Вы что сюда вкладываете?» Я вдруг поняла, что не знаю. И что все это просто слова, которые кто-то когда-то сказал. Я разуверилась в магии, перестала заглядывать в приложение на телефоне и выбросила матрас, но по-прежнему выходила по утрам на балкон и смотрела на полустертые хрустальные башни вдали, а перед сном по привычке зажимала в руке Страшенный камень. Сатурн меня больше не пугал: я расслабилась в его гигантской тени и даже ощутила в ней что-то отцовское. У меня перестало закладывать уши.