Сейчас поясню, к чему это я. В тот день, когда тезка лауреатки двух сталинских премий подменила меня на работе, я обнаружил в кошельке недавно тщательно выброшенную пластиковую карту. Оказалось, дьявольская игрушка обладает еще и свойством неразменного пятака – когда я открыл в магазине кошелек, карта вновь соседствовала с банковской. Я почти не удивился. Рассердился – да, но не удивился. Чему удивляться? Давно понятно, что все всерьез. На карту – серебряную ли, золотую – поставлены наши жизни. И души.
Вместе с серебряной картой в мою жизнь пришла белая полоса, и Любонька Орлова была первым глашатаем. Автобусы теперь подъезжали в ту же секунду, когда я подходил к остановке. Очереди в магазинах стали воспоминанием. Мой отец и родители Ольги скинулись и набрали – без нашей просьбы! – сумму, недостающую нам для покупки авто. Гавр скучал по насморку – заразиться от детсадовских товарищей и остаться дома шансов не было. На работе мне подняли зарплату, а Ольгу повысили в должности. Мои сослуживцы, даже те, коих я не считал друзьями, улыбались при встрече и обстоятельно здоровались. Много, очень много случилось подобных приятностей, прежде чем я понял, что причиной всему не мое чертовское везение и сумасшедшее обаяние – а кусочек серебристого пластика, прописавшийся в кошельке.
Как только я понял, в чем причина, – эти мелочи радовать перестали. Я ждал расплаты, понимая, что – как говорится – всей птичке пропасть, коли увяз коготок. Так и случилось. Дело было в марте.
* * *
«Предлагается следующий контракт. Нужно найти еще одного человека, который будет готов пойти к нам в услужение. Он должен быть самым хорошим человеком среди твоих знакомых. Родственников тоже можно рассматривать. Условия те же, что и при первом контракте. Срок – две недели».
«Суки!! – мне захотелось врезать кулаком по монитору, будто бы он в чем-то виноват. – Условия те же, говорите? Опять потерей близких угрожаете? А сделаю эту пакость, так уж, наверное, и золотую карту получу?! Вот ведь радость-то! Родственников теперь можно, говорите? Деток, стало быть, тоже? Значит, могу наконец-то и Гавра запустить по детсадику? Пусть вербует малышей в армию тьмы…»
Недаром говорится, что цинизм – форма защиты. Другой защиты у меня, увы, сейчас не было. Я сидел, упершись локтями в стол и обхватив голову руками… Что делать, не знал абсолютно… Зашла Ольга. Запустила руки в мои волосы.
– Что с тобой?
– Да все нормально…
– Зачем ты врешь? – она убрала руки.
«Сказать ей? Родственникам-то можно теперь… Нет, ни за что…»
– Оль, башка что-то болит невероятно… – начал я придумывать спасительное вранье. – На радио красят что-то… Вот надышался…