И эта вынужденная тишина, и плеск воды, и откат эмоций от напряженного дня, все соединилось в тугой комок удовольствия, который появился внизу живота и с каждый движением все рос и рос. Чармейн потерлась лицом о щетинистую щеку мужа, словила прошептанное одними губами слово «люблю» и тут ее накрыло. Она изогнулась, а он сумел закрыть ей рот ладонью, не дав выдать тонким криком-стоном происходящее.
Потом, он насухо вытер ее, всю разомлевшую, почти спящую. Помог одеться в один из чистых балахонов Альфреда — роскошное одеяние, которое не опозорило бы и короля, бирюзового цвета с серебряным шитьем и россыпью топазов.
— Ты красавица, — шепнул Дэмиен ей на ухо, сам похожий на принца в синем бархатном плаще, одолженном у старого лесничего.
Чармейн в полусне невольно задумалась о муже. Его потянуло к ней не просто так. Глаза Дэмиена зажглись страстью, когда он рассказывал о ее успехах и достижениях старому лесничему. Чем сильнее она, тем больше притягивает его. Эта замечательная черта мужа растопила еще одну льдинку в ее сердце.
И невольно вспомнился Тейл, как незажившая рана. Он любил когда она лежа в беззащитной позе, смотрела на него с восхищением, принимая его полное превосходство.
По тому, что заводит мужчину можно о нем самом многое понять.
Чармейн уложили на ковер у тлеющих уголков камина, обняли сзади и укутали плотным пледом. Она заснула и ей всю ночь снилось как они с Демиеном ищут кого-то в темном лесу и никак не могут найти.
На следующее утро они помогли Альфреду собрать пожитки и отправились в Ахтхольм нагруженные как муравьи. Бывший лесничий собрал за долгую жизнь не мало безделушек, к которым как и все старые люди был сердечно привязан. Дэмиен взял самую тяжелую ношу — книги в переплетах с золотым тиснением и цветными картинкой на форзаце. Чармейн шла почти налегке, узнав о ее положении Альфред не позволил взять лишнее. Она несла ларец с драгоценными камнями и парадные робы. Все остальное тащил старый лесничий в заплечном мешке, тяжело согнувшись.
Идти было легко — в этой части на красноватой почве кустарник не рос. В вышине летели перистые облака, гонимые быстрым колющим ветром. Чармейн приноровилась идти в ногу с Демиеном. Сегодня он почти не хромал. Удивительно, всего месяц от перелома, после которого встают на ноги пол года.
За трубчатым лесом начинались пожелтевшие холмы. Летом тут зелено и привольно, а теперь жухлая трава наводила тоску. Ахтхольмская часть теплее Вирхольмской, но Чармейн решила про себя, что голый пейзаж уж больно уныл. Все таки покров снега смотрится величественно и нарядно.