— Спасибо Вам, — робко начала Сага, — что вытащили меня оттуда, из хоровода.
— Эльфы — плясуны, — ответил старик, — им ничего больше не доставляет такой радости, как водить хороводы и приглашать заблудившихся путников потанцевать. И они пляшут и пляшут до тех пор, пока не упадут замертво.
Сага вздрогнула, вновь представив — чем бы закончилось опрометчивое согласие присоединиться к плясунам.
— Ещё раз спасибо Вам, — заговорила она, — но я должна идти дальше.
Старик неожиданно остановился и обернулся к Саге:
— Ты думаешь, что сможешь одна добраться до гор, которые прячут Каэр Сиди?
Она смотрела на него, испытывая удивление, смешанное с испугом. Откуда этот полуслепой старик мог знать так много?
— Как Вы нашли меня у плясунов? — Нарастающие подозрения заставили Сагу сделать шаг назад. Старик оперся на свой посох и прищурил свои глаза, смотрящие сквозь девочку:
— Я вижу многое, девочка, достаточно вижу, чтобы знать — в каком доме сейчас пекут хлеба женщины, а на каком поле кобыла рожает жеребенка. Может, я и выгляжу как слепой старик, но у меня есть не только эти два глаза.
— Простите, — Сага уже поняла, что ей придется признать свою абсолютную неосведомленность в том, кто населяет этот мир. Старик снисходительно улыбнулся в седую бороду:
— Раньше меня звали Огмой, отцом провидцев и поэтов, богом, дающим рифму и слог. Но сейчас мне хватает и того, что я сам помню своё имя. Пойдем, час уже поздний, а твоё человеческое тело нуждается в отдыхе.
Видя, что его собеседница настороженно подобралась, помня о предыдущем гостеприимном отдыхе, старик махнул рукой:
— Не бойся, мне не зачем заставлять тебя плясать до упада.
Деревья окружали их плотной стеной, словно превращая тропу в коридор. Жилище Огмы находилось на небольшой опушке, и светлый огонек в единственном окне был виден издалека. Вокруг цвел вереск, и пестрели россыпью разнообразные цветы.
Внутри было чисто и пахло медом и травами. Обстановка в жилище старика была небогатой, почти, что монашеской. На столе лежали книги, и сиял прямо в воздухе над ними голубоватый шар света. На деревянной полке стояла разная утварь и посуда. Маленький очаг в углу явно давно не разжигали.
Огма снял с полки возле двери выделанную шкуру и постелил её возле очага. Затем протянул руку к камням, и спустя мгновение в них вспыхнул огонь, принявшись облизывать темную кладку.
— Вот хлеб и мёд. А вот вода, — старик поставил на стол с другой стороны деревянную тарелку, небольшую плошку с янтарным медом. Пододвинул высокую чашку и сел напротив.
— Ешь и ложись, девочка. Когда проснешься, нам предстоит долгий путь.