Совет, значит? А Первосвященник где? Или он его возглавляет? Эх, если выберусь, столько всего расскажу! Нужно бы дорогу запомнить и лица тех святых отцов. Раз они в городе маскируются, значит, по сутане не отловишь.
Покорно встала, нацепила на лицо дурацкую улыбку и потопала к провожатому. Тоже священник, вернее, послушник — ряса серая и знака Бархуса нет. Неужели здесь вербуют? Разглядеть бы, есть ли татуировка — если есть, то обращённый. Если нет — то только готовится принять истинного бога. Вот ведь, когда история Златории пригодилась! А я ещё спала на лекциях…
Меня внимательно осмотрели и потребовали показать руки. Я показала. Ничего, кроме обручального кольца и преобразователя речи, на них нет. Это-то и разочаровало стража. Увы и ах, магических перстней не держим.
Потом потребовали расстегнуть ворот и наклонить голову. Опять незадача — из декольте ничего не выпало.
Соблюдя все меры предосторожности и убедившись, что изымать у меня нечего, послушник сковал мне руки и вытолкал за пределы камеры. За ней действительно оказался коридор, а шагах в тридцати — дверь. Мы поднялись к ней по ступенькам и выбрались из подземелья на первый этаж.
Я бы хозяйке этого дома втык сделала: повсюду пыль, не прибрано и голо. Так и хочется прикупить мебели и обставить эти голые комнаты. Но стены красивыми панелями обиты, и окна такие большие, витражные.
Мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, особняк это или замок. Склонялась в пользу последнего, потому как такие высокие потолки в обычных домах не бывают. Только размеры смущали: маловат для замка. Похоже на университетский корпус, но… Ладно, разберусь по ходу. Только зато я точно знаю, что мы не в Номарэ, разве только в старой части города.
Стремясь разрешить сомнения, свернула шею, пытаясь разглядеть что-то в не витражном оконном переплёте: деревья. Ну, и что это даёт? Мне бы ближе подойти, да послушник не пустит — и так недобро косится.
Так что сойдёмся на загородном замке-малыше.
Меня невежливо попросили поторопиться, толкнув в спину. Слов я, безусловно, не понимала, нечего и рот раскрывать. Проглотив колкое слово — не время для этого, — послушно занесла ногу на первую ступеньку лестницы.
Так, а вот и изображение Бархуса в нише. Для недогадливых, кто ещё не понял, что оказался в тёплых дружеских объятиях священников.
Совет святых отцов заседал в затемнённой комнате, в которой без труда поместился бы весь мой курс. Любовь к роскоши — это неистребимо. Вернее, любовь к гигантомании. И везде, абсолютно везде, символика Бархуса.
Меня втолкнули в начертанный на полу круг. Дежурившие в комнате послушники с татуировками меча на бритых затылках с равнодушными лицами расставили по периметру свечи и подожгли их. Надеюсь, меня пытать не станут, но проверять будут — это точно.