Девочек, то есть нас с Юлианной, потому как магистр Тшольке замерла памятником самой себе, интересовали моды. Кое-что мы были не прочь перенять: например, причёски из двух кос, хитроумно уложенных шпильками, и шляпки. Таких шляпок в Златории никто не носил. Маленькие, с перьями, искусственными цветами и короткой цветной вуалью, они вызывали бурный восторг.
А ещё вывески… Не знаю, что на них написано, но оформлены — не чета нашим. Искрятся, светятся. А в окнах лавок, обрамлённых странными шторами. Почему странными? Да потому, что снаружи, а не внутри — выставлены разности. В одном макет женщины в платье с зонтиком. Юлианна объяснила, что это манекен.
Магистр Тшольке нервничала, то и дело посматривая в ту сторону, куда ушёл магистр Лазавей. Когда восторг новизны спал, тоже задумалась: не пора бы ему вернуться? И куда он пошёл?
— Магистр не в первый раз в этом мире? — решилась задать вопрос Юлианна, озвучив наш общий вопрос.
— В первый, просто… — Осунта задумалась: говорить или нет? — Он должен кое-кого привести. Из-за строптивой студентки с придурью, — она покосилась на меня, — не успели и не сумели. Эдвин весь выложился. Надеюсь, сумел восстановиться.
Увы, секретной информацией магистр не поделилась. Наоборот, злилась на себя, что проболталась. Зато теперь возвращения магистра Лазавея ждали с удвоенным нетерпением, гадая, кто ещё составит нам компанию.
Ждать пришлось долго, а запахи пищи дразнили…
Маг — это диагноз. Во всяком случае, магистр по изменению сущностей. Он буквально выскользнул из пространства, застав нас врасплох. И охранную сферу магистра Тшольке преодолел без особых проблем — просто коснулся пальцами и раздвинул, просочившись внутрь, будто из воды, а не из плоти и крови. Потом Юлианна мне объяснила, что магистр перестроил дружественно настроенное к нему плетение, на миг разорвав его рисунок. А способ передвижения — это та самая трансформация: 'Магистр Лазавей перенёс своё тело в другое пространство, пройдя по силовым нитям воздуха. Это сложно, студентов только азам учат: сливаться с нужной стихией во время плетения заклинаний'.
Лазавей был одет уже по-местному, непривычно, но интересно. Повисло вопросом то, что он с прежней одеждой сделал. Выбросил?
— Эдвин? — Осунта уставилась на него так, что я грешным делом решила, что холодная стервоза влюбилась. С таким восхищением, что чуть ли не дыхание затаила.
— Он самый, — Лазавей поправил узел однотонного платка, который тут повязывали под ворот рубашки, и милостиво позволил всем желающим себя осмотреть.
— Только руками не трогать, — поспешно предупредил магистр, и вовремя: мы собирались.