— Где ты был?! — это рассвирепевшая Ирина.
— Я же тебе говорил, что в Тилбури сейчас зашло много наших судов… что с тобою, Ирочка? — он попытался обнять ее, забыв, что взбешенных тигриц опасно трогать даже за хвост.
— Почти каждый день ты приезжаешь за полночь! Посмотри на свои губы! — она подтолкнула его к зеркалу. — От тебя пахнет. воняет чужой бабой!
Игорь слабо представлял разницу между запахами бабы своей и бабы чужой, тем более что он любил пользоваться хорошим, истинно немецким одеколоном, однако натиск его напугал.
— Ты с ума сошла! Клянусь, что я был на работе.
Не оправдывайся, не обращай внимания, нашептывал внутренний голос, преврати все в шутку, не реагируй, это только заводит.
— Врешь! — она уже вошла в истерику, и скомканный кустик усов под носом дергался, словно рвался в бой. — Врешь! — и в него полетел подсвечник с унылой желтой свечой, он просвистел мимо его уха и угодил прямо в китайскую вазу — она картинно взорвалась, осыпав осколками персидский ковер.
Непопадание в цель и гибель любимой вазы еще больше распалили Ирину, закатив глаза, она схватила большое (но недорогое) блюдо и с силой шмякнула им о пол.
— Ты предатель! — орала она. — Ты и в партийной жизни не участвуешь потому, что пресмыкаешься перед англичанами! Думаешь, если приоделся в полосатый костюм, то стал похож на джентльмена? Как был деревней, так и остался, вместе со своими забуревшими родителями.
— Ради бога, не трогай моих родителей.
— Однажды я плюну на все и расскажу на партбюро всю правду о тебе! И о твоих восторгах по поводу английской демократии, и о том, что ты читаешь Солженицына!
— Я же читаю его в английских газетах, у меня нет его книг. — он не на шутку перепугался. — Ирочка, успокойся, что ты говоришь?
— Уходи! — закричала она. — Я не могу жить с тобой под одной крышей!
И ушла в другую комнату, всхлипывая и путаясь в халате.
Девушки из службы подслушивания были в восторге.
Игорь капнул скотча в стакан с водой, но пить не стал, ночь подкатилась клубком к горлу, и он тихо, неумело заплакал, вздрагивая своим волевым подбородком.
На следующий день МИ-5 тоже не избежал бескровной драмы.
— Ну и дела! — говорил Питер Дженкинс, сжигая грозным взором Джорджа Листера, Джеймса Барри и Вивьена Колина, затаившихся, словно перепуганные хорьки, на своих стульях. — Что же это происходит?! Русский не просто живет с шотландкой, но и имеет от нее сына, причем названного в его честь Игорем, причем этот русский англофил и диссидент, а мы лишь хлопаем ушами и ничего об этом не знаем!
Дженкинс сделал паузу и сбросил свой серый, тонкой шерсти пиджак, остальные траурно молчали.