Ходом дела генерал остался доволен, однако не советовал спешить, подключить к Уоррену моцартов своего дела, а Барановски вывезти, чтобы зря не светился. Громова эти указания в восторг не привели, затяжек он не любил и, главное, очень хотел получить орден к очередному юбилею ЧК-ОГПУ-КГБ. Какая разница, сколько моцартов трудятся над объектом? моцарты они или сальери? в любом случае компромат уже налицо и нечего тянуть кота за хвост.
Между тем влюбленная Мэгги страдала и делилась своими муками с Пэт. Мэгги влюблялась часто, и в основном в женатых мужчин, что обычно сопровождалось тайными свиданиями с их нервной спешкой и заканчивалось одинаково трагически: о преступной связи узнавала жена и брала бедную Мэгги в оборот. Появление холостого Джона вселяло надежды. Однажды они поужинали в «Метрополе», но от приглашения домой на рюмку шерри он уклонился, эту явную аномалию Мэгги объясняла провинциальностью своего кумира, его старомодностью и даже — о боже! — невинностью в двадцать восемь лет! Как же еще объяснить его отказ зайти к Мэгги?
— Может, у него венерическая болезнь? — засомневалась совсем не романтическая Пэт. — Или он импотент? У меня этот красавчик не вызывает никаких эмоций. Иногда мне даже кажется, что это женщина, переодетая в мужчину.
— Тебе лишь бы сказать гадости, Пэт. Просто это неординарный, очень сложный человек. Наверное, поэтому я и люблю его. Через полгода меня собираются перевести в Вену, я не представляю, как буду жить без него.
Джон Уоррен жил совсем в других эмпиреях, дружба с Барановски изменила его, жизнь в Москве вдруг заиграла всеми цветами радуги, да и работа спорилась лучше, что не укрылось от глаз Барнса.
Изучали вместе Москву. Барановски показал Джону и переулки Арбата, где жили гении, и дворянские особнячки, где гостили великие, и причудливый дом архитектора Мельникова — ничего подобного не было даже в Лондоне! — сводил к сероватому особняку на Вспольном переулке, там жил сам шеф тайной полиции Лаврентий Берия, сравнительно недавно расстрелянный за сотрудничество с английской разведкой и необузданный разврат.
Однажды наслаждались «Гаянэ» в Большом, после спектакля пошли за кулисы, там их встретил Владлен, длинноногий красавец с точеной фигурой, звезда балета стирал пот и грим со счастливого лица большим цветным полотенцем, благосклонно выслушал комплименты визитеров и тут же пригласил домой на незатейливый фуршет, — ах, артисты любят ночь, нервы на спектакле разыгрываются и долго не утихают, подобно разбушевавшемуся морю.
У Барановски заболел отец, к которому он обещал заехать, Джону неудобно было идти одному, но Барановски убедил: отказ гению выглядел неприлично. К тому же с великими мира сего Уоррен почти не встречался, правда, однажды познакомился с поэтом Дайлоном Томасом, приехавшим из городишка Логхорн в Бристоль и тянувшим пиво в пабе, поэт был пьян, невнятен, ничего гениального не изрек и больше болтал с двумя рыжими шлюхами потасканного вида.